– Как же быстро я вчера сюда дошел! А ведь боялся, что не дойду
и за целый день! А сегодня вот скачу по этим камням, как будто
вчера и не было такого долгого перехода. Замечательный все-таки
апгрейд у моей тушки, а? – весело сказал сам себе молодой
человек.
Бобы никак нельзя!
Они шли в селение Ормос – тот, что в полутора-двух часах ходьбы
от пещеры. Наши путники уже прошли ближайшее к ним селение, Кампос,
и продолжали свой путь вдоль берега. Извилистая дорога шла вдоль
пышного зеленого луга. Видимо, пока не пришло время сильной знойной
жары, этот луг еще был окрашен в сочные зеленые цвета, и пышная
зелень спокойно шумела, без каких-либо признаков сильного волнения.
Вокруг них летало и кружило множество бабочек и других
разнообразных жужжащих и летающих насекомых. Все вокруг цвело, и,
вероятно, именно сейчас у насекомых был горячий трудовой сезон,
чем-то похожий на горячий сезон у тружеников туризма во времена
Тео. На этом сочном зеленом лугу спокойно стоял одинокий грустный
бык, который флегматично вилял хвостом и отгонял от себя назойливых
мух. А неподалеку от него, под тенистым деревом, мирно спал
паренек, видимо, пастух этого быка.
– Это очень плохо и недопустимо! – сказал вдруг Пифагор
повышенным и возмущенным тоном. Тео был в полном недоумении. Что
именно плохо? И почему это недопустимо?
– Что недопустимо? – спросил он в замешательстве. – Я не так
иду? Или не то думаю? Или вы о том, что пастух спит посреди
рабочего дня и недобросовестно исполняет свои обязанности? Или то,
что мы с вами идем в самую адскую жару и не жалеем свое хрупкое
здоровье?
Пифагор грозно посмотрел на Тео, выдержал многозначительную
паузу, и сказал:
– Ну, раз других версий нет, то теперь можно и меня послушать.
Перед нами бобовое поле. Ни человек, ни животное не должны касаться
бобов! А тем более, их есть. Это очень важно, и нельзя этого
допускать!
– Но пастух ведь не ест бобы! Он спит! – начал было возражать
Тео, но Учитель его уже не слушал – он быстрым шагом направился к
пастуху.
– Здравствуйте, уважаемый! Я приношу вам свои извинения за то,
что нарушаю ваш покой и сон, но как вы можете спокойно тут спать и
не обращаете внимания на это вопиющее безобразие? – с укором
обратился к пастуху Пифагор. По-видимому, пастух был не из местных
жителей, а приезжий – он не знал Пифагора и понятия не имел, с кем
он сейчас говорил. Совсем молодой паренек, лет шестнадцати, с
густыми черными волосами, в полном удивлении открыл глаза и, без
капли испуга, безразлично ответил: