— Ты посочувствовать моей ноге меня сюда
притащил?
— Аня.
— Тщщщ…. — шиплю шепотом, когда он касается того
места, которое я ушибла. — Не трогай.
На этой ноге шрам, он не болит, но тактильно ощутим,
и Демид касается его. Проводит пальцами ровно по полосе на
коже.
— Не больно?
— Нет. Синяк будет. Что это было?
— Понятия не имею. Я помню только этот стол и то,
что свет включается автоматически при входе.
— Что-то не заметно…
— Ань… — он убирает руку, а мне хочется вернуть ее
на место. Как будто темнота скрывает реальность. Как будто здесь в
темноте совсем не я и не он. И между нами нет
преград.
Я не выдерживаю его паузы, он стоит так близко, а в
этой комнате даже окон нет и глаза так и не привыкают к темноте. В
какой-то момент осознаю, что всё еще держусь за его плечи, я
медленно опускаю руки.
— Ты когда-нибудь жалела о том, что с нами всё
случилось так?
— Как? — горько шепчу ему. Он говорит вслух, а я
почему-то шепотом. — Что мы до сих пор женаты, или что ты перед
свадьбой обещал изменять мне?
— Не обещал я ничего. — выдыхает у моего лица. —
Если бы ты пришла ко мне с этим, то узнала бы, что это старое видео
с наложенным звуком. Я расстался с ней до нашей свадьбы. И не
собирался ничего продолжать.
— Я не хочу об этом говорить. Столько лет прошло
и…
— Я хочу. Я хочу об этого поговорить! — он ругнулся,
а потом прижал меня к себе, вклиниваясь между бедрами. Я пыталась
оттолкнуть, но сникла, уткнувшись лбом в его
грудь.
— Если бы я знал, что ты станешь так опрометчиво
действовать… что сбежишь со своим другом… — слова даются ему с
трудом, он тяжело дышит. — Аня, я бы никогда не отпустил тебя, но
ты оставила меня разгребать всё это дерьмо.
— Я всё знаю. — тихо говорю ему. — Только ничего уже
не изменить, всё, что мы сделали в прошлом… мы оба виноваты. Я была
слишком глупа и опрометчива, а ты… ты...
— А я позволил этому случиться.
После той ночи, когда я, зная, что случится потом,
отдалась ему, подарила свою невинность, когда заставила его пройти
весь путь унижений, когда от него отказался дядя Давид, я даже не
задумывалась, что моя вина в случившемся тоже есть. Я страдала в
одиночестве, отдалилась ото всех, выстроила вокруг себя столько
барьеров, что даже на улицу не хотела выходить. В то время как
Демид пытался выстоять в одиночку здесь.