Да уж, в этот раз у него напал склероз на "Байтерек" и все,
словно специально именно это слово выпало из его головы.
Наташка вдруг вспомнила, как бывший два месяца мучился, наглухо
потеряв слово "поролон" и поспешила спрятать улыбку.
Потому что за потерянным поролоном, ее собственная память
подкинула воспоминание, как бывший прижал ее на кухоньке, усадил на
стиральную машинку и, задрав футболку играл с ее сосками, до тех
пор, пока она не взмолилась о пощаде, хлюпая потекшей дырочкой.
И в тот момент все равно было Наташке, что окна не закрыты, что
на дворе самое начало летнего вечера, бывший довел ее до такого
состояния, что она сама скинула мокрые трусики и потянула своего
мужчину в зал, на разложенный диван, где встала на четвереньки и
повиляв попкой, потребовала все, что на тот момент пришло в
голову.
А ночью, на грани сна и яви, когда все кошки серы, она выбралась
из-под одеяла и насела на своего мужчину, вновь и вновь разрываясь
от крика.
- ... Не всегда есть смысл делать фотографию "четкой". - "ХудРук
всея фотклуба", дорвавшись до простора астанинских улиц, на взгляд
Наташки неоправданно много жестикулировал, много болтал, но
остальным это нравилось.
Кроме бывшего, который, как выяснилось, перед отъездом грохнул
свой новенький "Никон"-зеркалку о чью-то голову в ночной прогулке и
оттого теперь вернувшийся к старой "Сони"-беззеркалке, на которой
все, что рассказывал Степан Степанович, было просто недосягаемо по
умолчанию.
- Открытием или закрытием диафрагмы мы манипулируем... - Наташка
оглянулась украдкой на Варвару, норовящую протиснуться к бывшему
поближе и навела на нее объектив, делая быстрый снимок, воруя
мгновение у Вселенной и чувстуя собственное превосходство.
- Если мы сейчас присядем... - Степан Степанович бухнулся на
колени перед свежепокрашенной в белый цвет бордюриной, уходящей
вдаль, к горизонту и начал пристраивать свою камеру, ловя кадр.
"Если я сейчас присяду, то..." - В голове Наташки замелькали
моменты их первой совместной ночи и пришлось начать дышать
глубже...
... "Байтерек" оказался увит двойным хвостом очереди из
страждущих полюбоваться на столицу из поднебесья и бывший видя это
столпотворение слегка офонарел. Нет, очередей он не боялся, но это
была не очередь, это, если честно, просто была мать всех очередей,
по его образному выражению.