Даже можно сказать со слишком большим
усердием.
Проснувшись рано утром, Парис с немым
отчаянием проводил тоскливым взглядом исчезающий вдалеке корабль
царя Менелая.
Бежать не было смысла, ведь он дал
слово самой Афродите. Эней, конечно, советовал другу забить на всё
и свалить в горизонт, но Парис был человеком слова.
Елена сама, словно ураган, ворвалась
в его покои. Парис даже не успел как следует проснуться. По
природной рассеянности девушка забыла надеть на голову свой рыжий
парик, и потому ей долго пришлось выманивать Париса из-под кровати
вкусным пирожным. Юноша, не узнав Елену без парика, по ошибке
принял её за бога подземного царства Аида, который, к слову
сказать, тоже был лысый как колено.
- Милый, ну что же ты? – причитала
Елена, шаря под кроватью длинным копьём мужа. – Это же я, жена
Менелая, разве ты меня не узнал?
- Это точно? – нагло сожравший
сладкое пирожное неуверенно спрашивал из-под кровати Парис. – Ты не
старший сын Кроноса и Реи? Супруг Персефоны?
- Глупенький, конечно же нет, я
Елена.
Пришлось, в общем, послать за Энеем,
который убедил приятеля, что никакого Аида во дворце Менелая нет,
не было и в ближайшее время, скорее всего, не будет.
Короче, Елена эта оказалась той ещё
штучкой. Куда там до неё Эриде, заварившей всю эту троянскую кашу.
Мало того, что она (в смысле Елена) потребовала у Париса, чтобы он
немедленно увёз её с собой куда подальше за сто морей (ибо ей таки
уже было восемнадцать лет), так она ещё заставила несчастного парня
прихватить и царскую казну Менелая.
- Да я и так богат, - кричал Парис, в
гневе швыряя в Елену стоптанными пастушьими сандалиями. – Я
наследник целого царства, зачем мне чужое золото?
Но Елена была непреклонна как гранит,
и казну бедняги Менелая пришлось взять с собой.
Больше всех в этой ситуации веселился
Эней, понимая, что при любом раскладе будущих событий ему ничего не
грозит. Забегая наперёд отметим, что знаменитый герой оказался
абсолютно прав.
С грустью покидал Парис устье Эврота.
Гнетущие мысли одолевали юношу. Жаль ему было царя Спарты Менелая,
не заслужил мужик такой от него Париса подлянки.
«А всё эти чёртовы бабы, - думал
юноша, грустно взирая на удаляющийся безмятежный берег. - Что на
Олимпе, что здесь, все беды из-за них, проклятых. Вечно им на месте
не сидится, вечно подавай им любовные приключения на свой зад.
Любят они, когда мужики из-за них друг другу кровь пускают. Ох,
умоется этой самой кровью Греция, ох и умоется…».