Сказав это, Гермес перекинул через
плечо тяжёлые сандалии и, беззаботно посвистывая, направился вглубь
леса.
***
И вот решающая ночь настала.
Судьба всей Греции была сейчас в
руках юного Париса, но мало кто об этом знал (имеются в виду сугубо
смертные).
Первой, дремлющего у костра на лугу
Париса, посетила Афина.
Чувствительно ткнув тупым концом
копья юношу в бок, она разбудила его и сразу перешла к делу.
- Настоятельно советую тебе,
смертный, отдать золотое яблоко мне, - дерзко заявила богиня.
С соломинкой в уголке рта Парис нагло
посмотрел на загорелые бёдра длинноногой, словно серна, богини.
- А что мне, интересно, за это будет?
– развязно поинтересовался он.
Афина усмехнулась:
- Я дарую тебе военную славу и
великие победы. Ты станешь самым могучим воином за все времена
существования Греции. Ты будешь сильнее и доблестнее самого
Геракла. Непобедимый и неуязвимый в бою, во славе и всеобщем
почёте, закончишь ты свою героическую жизнь, о которой будут
слагаться легенды.
Парис задумался.
Жизнь, только что описанная ему
Афиной, была очень заманчива: боевая слава, победы, взятые города,
скованные цепями, стоящие на коленях враги.
Неплохо.
Очень неплохо.
Но всё же, не то.
Не этого желал в своей жизни немного
ленивый юноша. Вся эта суета, кровь, предсмертные хрипы, звон
сталкивающегося оружия, к чему ему это?
За каким таким сатиром он должен
будет поджигать города, гнаться с обезумевшим выражением лица за
каким-нибудь эфиопом, управлять боевой колесницей, протирать
окровавленное лезвие своего меча?
М-да.
Вот, если бы Афина предложила ему с
ней переспать, то тогда бы он без колебаний отдал золотое яблоко
ей. Но, к сожалению, это было исключено, так как Парис знал, что
воительница Афина вечная девственница и, что предложи он ей сейчас
поразвлечься, она, тут же особо не раздумывая, оторвёт ему голову
и, пожалуй, будет права.
- Хорошо, я подумаю над твоим
предложением, - ответил Парис, с упоением почёсывая пятку, – и
утром объявлю о своём решении.
Афина ничего не сказала юноше, но
прежде чем растаять в воздухе, она посмотрела на него таким
взглядом, что бедный Парис даже на секунду засомневался: а не
послать бы всех этих сатировых баб к проматери Гее, а самому
попросить политического убежища в царстве Аида. Скажем, за чисто
символическую плату, чинить время от времени, вечно протекающую
лодку Харона.