И прилег щекой на приклад «РПК».
– Да и мне не поверят! Из такой передряги выскочить! На это только Рашид и способен! Как думаешь, Цыба? – И тишина в ответ. – Че молчишь, «младшой», спать рановато…
И дернул его на себя за рукав куртки.
В самом центре лба младшего сержанта чернела небольшая дырочка, а из нее сбегал скупой алый ручеек, спускаясь к кончику носа. Наверное, глупая, шальная пуля нашла свою жертву уже на самом излете…
А потом прилетели «крокодилы» и перепахали НУРСами ближайшие склоны. А еще через десять минут появились транспортные «мишки», только сесть им оказалось негде – большой уклон…
Пилоты связались с Грибом, сказали, что в паре километров от кишлака есть подходящая площадка. И Гриб повел взвод к «вертушкам».
Они тогда на себе выносили всех, кто еще дышал. А на склонах «духи» – все горы НУРСами не обработаешь.
Медведь молотил то из «РПК», то из «АГСа», прикрывая отходивший взод. А когда он их уже перестал доставать, взвод встретили «каскадеры»…
Они тогда успели. Спасибо им. Если бы не они – до «летунов» никто не добрался бы. Гриб тогда еще двоих «потерял» «грузом 300», да двое уже в «вертушках» «дошли». Такие дела…
А вот сам прапорщик Барзов…
Жгучая, животная ярость охватила Игоря после гибели Цыбы. Ему нравился этот независимый, надежный как скала «щирий українець», толковый и рассудительный. И не появись в бригаде Бах, «замком» Медведь назначил бы именно его, Василия Цыбульского.
– С-суки! Суки-и! – орал Игорь во все горло. – Гады-ы!
И в каком-то исступлении все стрелял и стрелял, прикрывая огнем свой израненный взвод.
А потом раздался взрыв, и все провалилось в пустоту…
…Он очнулся оттого, что кто-то волок его тело. Нестерпимо болело где-то внизу живота, а в сапогах было до безобразия мокро.
Солнце уже давно перевалило за зенит и медленно спускалось к Гиндукушским скалам, высокое, но такое близкое небо, а в нем опять жаворонок. И тишина. Словно и не было вовсе этой войны…
Хотя абсолютной тишины все же не было. Кто-то натужно сопел, перетаскивая тело Медведя, и, скорее всего, ругался, судя по интонации, полушепотом на каком-то незнакомом языке, очень напоминающем фарси.
– Ты кто? – прохрипел Игорь.
– Тихо! – приказал знакомый голос, но Медведь не узнал его хозяина.
– Кто ты? – прошептал он еще раз.
– Своих не узнаешь? Обидно! – В его поле зрения вплыло лицо Баха.