– Это Кваренги!.. Старая аптека!.. Это опять Кваренги!.. Оловянные ряды!.. Кваренги – больница!.. А это узнаете? Кваренги, черт возьми, самый что ни на есть!..
Его энтузиазм заразил даже краснолицего полусонного шофера с маленькими ушами, сердито прижатыми к бритой голове. Завидев дом с колоннами, он тут же, не дожидаясь указаний, сворачивал к нему.
– Куда вы? Нам прямо!
– А вон этот… Кваренги, – говорил шофер. Наташа смеялась. Казалось, путешествие доставляет ей не меньшую радость, чем самому Гущину. Удивляло лишь, что живое, заинтересованное лицо Наташи в минуты самых пламенных гимнов Гущина какому-нибудь фризу или портику было обращено не к дивной руине, а к нему, Гущину.
– Посмотрите, посмотрите, как это прекрасно! – взывал Гущин.
– Прекрасно, – соглашалась Наташа.
– Ну, правда, ведь вы такого не видели?
– Не видела, – признавалась Наташа. – Даже не знала, что такое бывает.
Отрезвление пришло к Гущину внезапно, когда они осматривали обломок фигуры ангела в маленьком садике на Васильевском острове. От ангела остался каменный хитон и одно крыло – гордое и красивое, как у лебедя на взмахе. Гущин фантазировал, как должен был выглядеть ангел в своем целостном виде, и тут увидел большую металлическую птицу, пасущуюся в траве. На обтекаемое тело птицы была накинута железная кольчужка из мельчайших, плотно прилегающих чешуек. Золотистая рябь пробегала по кольчужке, когда птица попадала в перехват солнечного луча.
– Кто это? – прервал свои рассуждения Гущин.
– Господь с вами, Сергей Иваныч, скворца не узнали!
– Но какой он громадный! – растерянно произнес Гущин.
Скворец был величиной с голубя, царь-скворец, чудо-скворец! Он словно напоминал Гущину о живой жизни, о необыкновенности дарованного ему дня, который он так расточительно тратит на прекрасный, но холодный, мертвый камень.
– Может, хватит старины? – спросил Гущин.
– Как хотите, я не устала.
Гущин отпустил такси, и они медленно побрели в сторону моста Лейтенанта Шмидта.
– Вы одиноки, Сергей Иваныч? – участливо спросила Наташа.
– Вовсе нет! У меня семья: жена и дочь, большая, почти ваша сверстница. А почему вы решили?..
– Мне показалось, что у вас никого нет, кроме… – она слабо улыбнулась, – кроме Кваренги.
– Это правда, – угрюмо сказал Гущин. – Хотя я не понимаю, как вы догадались.