- Шильви, ты шпишь? – в приоткрывшуюся дверь просунулась головка Дженни.
- Как раз собираюсь, - вздохнула и легла в постель.
- Шильви, - Дженни залезла ко мне под одеяло, - а кто такой… бабник?
- Где ты такое услышала?
- Бабушка шкашала, что Шебаштьян бабник. Гошпоше Лавии шкашала.
- Вот у них и спрашивай, - закрыла глаза, но через секунду вновь распахнула.
Получается, я только что сотворила морок? Я, слабая ведьма, осилила одно из самых сложных заклинаний? Самолично, без какой-либо помощи?!
Ой!
Себастьян
Сам не понял, как это произошло. Сильвия чуть не упала, успел поймать, прижал к себе, да так и не отпустил, утонул в этом ощущении, ни на что не похожем. Рядом. Лишь одно слово пришло на ум. А потом и он выключился – когда она доверчиво глянула в лицо и прошептала:
- У тебя глаза в темноте светятся.
- Немного, - тоже шепотом ответил.
Ее губы изогнула улыбка и все, пропал я без вести! Или прямо сейчас изведаю вкус этих пухлых губок, или сдохну от переполнившего и тело, и душу желания!
Но одновременно с этим, едва начал целовать Сильвию, разум ощутимой болью пронзила мысль о последствиях. Да черти меня дерите, что я делаю?! Это же младшая дочь Верховной ведьмы!
Страстно желая ее, как никогда не жаждал другую женщину, все же нашел силы отстраниться от нее. Отступил в темноту, дрожа. Закрыл глаза, пережидая, когда отпустит. А на кончике языка все еще танцевал вкус этой ведьмы…
***
Взгляд Маат скользнул по мне, когда подошли к ее дому. Отвел глаза. На крыльцо вышла Лавия. Сильвия и Дженни ушли в дом.
- Госпожа Маат, - склонил голову, - госпожа Лавия.
- Передай матери, Себастьян, что она нужна мне завтра с утра, - сухо сказала Верховная ведьма и посмотрела на дочь. – Идем ужинать.
- Да, мама. – Лавия помедлила, пропустив женщину вперед, и шагнула ко мне.
- Приходи к водопаду в полночь, - шепнула и, так резко развернувшись, что меня накрыло волной ее удушливых духов, ушла в дом следом за матерью.
Вот ведь дрянь! Закатил глаза, сжал кулаки. Избегал ее всеми силами, а в итоге сам к ней и пришел, придурок-оборотень! Отступил от света, что отбрасывал дом, и, наплевав на все правила и приличия, сбросил одежду. Свернул и спрятал за камнем. Позже заберу.
Вдохнул полной грудью аромат ночи, позволил ее зову войти в кровь, изогнулся, перекинулся в прыжке и помчался прочь – в ночную тьму, которая принимает и баюкает оборотня, как родная мать.