Как только сделал шаг внутрь, то появился другой источник
освящения. Точнее сами стены начали испускать мягкий рассеянный
свет, позволяющий хорошо рассматривать всё вокруг или даже читать.
А читать тут явно придётся. Ведь я не ошибся, смотря сюда от входа.
Значительную часть помещения занимал большой шкаф, заполненный
разнообразными книгами и тетрадями. Так же в нём лежали непонятные
предметы самой разной формы. Очевидно, это были какие-то артефакты.
На одной из полок заметил целую коробку, заполненную одинаковыми
кольцами со странными матово-белыми камнями. Рядом с ней, просто на
полке, лежали несколько родовых колец с гербом семьи Шайн. Я же
говорил, что они должны быть здесь.
Почти треть комнаты занимал громоздкий стол и приставленный к
нему резной деревянный стул. На самом столе тоже было несколько
предметов. Тут лежало как старое перо для письма, рядом с
чернильницей, в которой давно засохли чернила, так и более
привычная мне шариковая ручка, точнее её местный аналог, устаревший
лет на двадцать пять. А ещё была тетрадь, исписанная прыгающим
почерком до середины страницы. Она была идентична нескольким таким
же лежащим в шкафу.
Стоило только полистать саму тетрадь, как бросились в глаза
сразу несколько вещей. Во-первых, это явно был чей-то дневник.
Вёлся он не регулярно, но записи появлялись достаточно часто,
примерно один-два раза в неделю. Во-вторых, складывалось ощущение,
что писали сразу три разных человека. Точнее, приглядевшись к
содержанию текста, я убедился, что человек явно был один и тот же.
Вот только он писал тремя разными почерками. Хоть все три были
беспорядочными, прыгающими и не соблюдались не то что поля, но даже
строки, всё же разница была явной и заметной с первого взгляда.
Кажется, история о том, что мой прадед вспомнил сразу три свои
прошлые жизни и от этого постепенно сходил с ума, нашла физическое
подтверждение.
Правда, растроением личности я бы это тоже не назвал, ведь, как
уже упоминал, содержание хоть и было несколько путанным, но
выглядело как единый цельный текст. Возможно, у него было три
набора жизненных установок, целей или три разных типа морали,
которые включались в разное время. Не знаю, и теперь уже вряд ли
когда-нибудь узнаю. Однако прадед всё равно оставался формальным
главой рода до той самой роковой ночи, пока не погибла вся семья.
Включая и его самого, убитого взрывом в собственной
лаборатории.