Загорается желтый цвет светофора, и я возобновляю движение. Я не подал виду, что меня парит её переписка, но таки я соврал, а как еще? Признаться, что мое сердце до сих пор делает крутое сальто, когда я вижу эту пигалицу – да ни в жизнь! Это ее-то попустило. Ходит себе, шутки пускает в мою сторону, нос кверху задирает – вся такая “цаца”, а я, типа, “обломинго”. Ну и фиг с этой «мадамой». Один черт, когда нажрется снова меня наберет и будет петь знакомый романс, какая я скотина, забрал самые лучшие месяцы ее жизни, а она вся такая несчастная и никому не нужная. Каждый раз говорю засранке: “Мартынуль, ты мне нужна. Выходи за меня замуж”. Но Соня не слышит или просто делает вид – пофиг, ведь утром эта дамочка надевает на себя броню девяносто девятого уровня и шлет меня лесом, далеко-далеко и надолго, точнее, до следующей пьянки.
– Вот и отлично, – бурчит под нос Соня, а я делаю вид, что не вижу, как ее зацепили мои словечки.
Остаток пути мы едем в полной тишине. Я напускаю на себя маску безразличия и равнодушия, но чего мне это только стоит? Мартынова же вся такая красивая донельзя и откуда свалилась такая на мою голову? Ах, да. Вспомнил! Десять лет назад столкнулись в университетской столовой, точнее, толкнула меня одна девочка-припевочка и повалила на пол, а любовь нагрянула вместе с легким сотрясением мозга, которое я получил в тот роковой день. Видать, нехило меня так шандарахнуло по башке, раз я до сих пор не могу достать из сердца эту занозу-Мартынову!
– Спасибо, Кирюш, что подвез, – мурлычет мартышка и, надув накрашенные яркой помадой пухлые губки, тянется ко мне, чтобы поцеловать.
Ее чмоканье приходится прямо в ухо. Я почти глохну, твою ж дивизию.
– Стопэ, Мартынова, – схватив за тонкое запястье, тяну на себя крошку и, вцепившись пальцами в затылок, медленно приближаюсь к манящим губам.
– Только посмей, – чеканит сквозь плотно сжатые зубы.
– И что будет, хм?
– Увидишь, – отвечает, быстро-быстро моргая.
Угрожает? Мне? Да пофиг вообще.
Целую засранку. Притягиваю ее за затылок и, подавив небольшое сопротивление в виде плотно сжатой челюсти, углубляю поцелуй. Сладкая, вкусная, как спелая вишенка.
Мир перестает существовать, и я порхаю высоко над землей ровно до той минуты, пока Соня не кусает меня за губу. Гадина!
– Ах, ты ж…