– Ага, а из-за вышеупомянутых
«добропорядочных» граждан закрыли четыре Портанайских пляжа! –
вторит товарищу рыжий кот. – Им места не хватает пятиэтажные яхты
парковать.
В районе дорогих кресел проносится
волна недовольного ропота и вверх поднимаются украшенные
драгоценными безделушками лапы. Ослик колотит деревянным молотком
по плашке, требуя восстановить тишину.
– Подсудимые, вам назначается штраф
за разговоры без разрешения судьи, – роняет между делом прокурор и
продолжает зачитывать список антиобщественных деяний:
– Сто двадцать два эпизода
контрабанды. Незаконный ввоз в город Портанай ста тысяч тонн
немаркированных продуктов...
– И раздача их лицам без
определённого места жительства и тем, чьи доходы классифицируются
как очень низкие, на безвозмездной основе, – опять корректирует
речь лиса мангуст.
– Ваш штраф за неподобающее поведение
в суде удваивается, – уже с некоторым раздражением произносит
прокурор, а на местах снова слышны возмущённые возгласы. Опять
судья просит соблюдать тишину.
– Вам вменяется похищение и пытки. С
засекреченной военной базы вы вывезли двух командующих армиями в
неизвестном направлении...
– Это когда выгнали двух лиц в
нетрезвом виде, устроивших гулянку в комнате запуска ракет средней
дальности? – опять перебивает говорящего мангуст, а кот
незамедлительно добавляет:
– А пытки – это психологическая
травма? Когда обоих заставили копать клумбы на Театральной площади
и сажать цветы? И всё это на фоне ярко выраженного абстинентного
синдрома у военнослужащих?
– Штраф увеличивается втрое! – уже с
открытой злобой рявкает прокурор.
Опять шум, гам, недовольство,
нецензурные реплики в адрес зверьков и попытка судьи всех
утихомирить.
– Также вы обвиняетесь в ограблении
сорока двух банков...
– Но следствием не доказано! – на
этот раз вмешивается в выступление кот.
– А разве это необходимо? Особенно
если вы признались сами, – достаточно небрежно отвечает
прокурор.
– А, ну да, – соглашается кот. – Было
дело. Нужно было подтвердить личной подписью перевод...
– В размере пятисот миллионов на счёт
фонда «Мать и детёныш», – заканчивает предложение мангуст.
Опять поднимается шумиха в зале, и по
обрывкам фраз можно легко понять, кому принадлежала переведённая в
фонд сумма и как местная элита относится к демографическим
проблемам рабочего класса.