— Слушаю и повинуюсь, — улыбнулся я. — Ты мой персональный
медик, стало быть, твои рекомендации для меня закон.
Она посмотрела мне в глаза. Многое было в этом взгляде. И не
стесняясь, она обхватила меня руками, уткнулась лицом в левое
плечо... показалось, что вот-вот заплачет, но она только
всхлипнула, оторвалась от меня, вытерла глаза насухо.
— Все хорошо, — сказал я с чуть искусственной улыбкой.
Не то, чтобы я не верил, что все будет хорошо. Но, анализируя
обстановку, понимал, что будет все сильно непросто. А уж вырастет
из этого хорошо или нехорошо — предсказать нельзя.
Меж тем эвакуация завершилась. Последние зрители покинули зал.
Шеф вдруг оторвался от разговора с кем-то из членов оргкомитета,
крикнул мне:
— Боец! Не уходи, дождись меня, — и с майором они поспешили в
фойе.
— Слушай! — спохватилась Лида. — Тебе же одеться надо! Где твоя
одежда?
— Там, в гардеробной все, — я махнул рукой. — Я думаю, ребята
принесут, когда свои вещи забирать будут.
— А где они, твои ребята?
— Да там же, за кулисами. Думаю, и там тоже ОМОН, сейчас
блокирует их. Но через минут пять это кончится. Ну, десять
максимум.
— Ты думаешь?..
— Уверен.
И оказался прав. Десять-не десять, но минут семь прошло, прежде
чем в проходе возник шеф. И сразу же галдящей радостной оравой
из-за кулис вывалились Степаныч, Ракитин, Танк, Юра...
— Боец! Поздравляю! Как ты его!.. Знай наших!.. А нас там ОМОН
чуть не прессанул. Стоять, говорят, и ни с места, пока операция не
кончится!
— Служба такая, — усмехнулся я, вспомнив слова майора.
— А чо это вообще было-то?! — простодушно изумлялся Танк.
— А это, братан, продолжение того, что было в Ростове... — начал
было я, но Степаныч прервал:
— Ладно, черт с ним, — резко отмахнулся он. — Надоело про эти
дела слушать! Еще наслушаемся. Ты вот что, Серега! Ты теперь о
перспективах думай...
Так-то оно, конечно, так. И перспективы есть, это верно. Но чем
выше взбираешься по лестнице — по любой, в любом смысле — тем
трудней каждый следующий шаг. По крайней мере, мне так кажется, не
знаю, прав я или нет... Может, и не прав. Жизнь рассудит. А то, что
про «эти дела» мы еще наслушаемся, и мало того, еще с ними
столкнемся — так это Степаныч золотые слова сказал. К
сожалению.
Пока мы так переживали последние события, шеф с хмуроватой
улыбкой приостановился поодаль, стоял, наблюдая. Когда эмоции
поутихли, он подошел: