Уворачиваясь от очередного уродца, я крикнул, чтобы она бросила
мне артефакт. Из-за страха и отчаянья мысли Венды крутились
быстрее. Она боялась попасть в меня, но, пересилив себя, подняла
оружие и кинула.
Я поймал кинжал в полете за лезвие и сильным броском метнул его
в окно. Как я и думал, увидев артефакт, твари кинулись за ним,
сбивая друг друга с ног.
Через мгновение в комнате не осталось никого, кроме нас с
Вендой.
На бледном лице девочки застыло выражение ужаса, огромные глаза
стали еще больше, а зрачки затопили синеву.
«А смелости девчонке не занимать», – подумал я и спросил,
стараясь, чтобы мой голос звучал мягче:
– Испугалась?
Венда пару секунд молча смотрела на меня, затем покачнулась и
начала заваливаться вперед.
– Да чтоб тебя! – проворчал я и едва успел подхватить ее на
руки.
Я проснулась от чужого пристального взгляда. Призрак стоял у
двери, не шевелясь и не моргая, как статуя. В таком положении
надолго простой человек застыть не может. Темные волосы казались
почти черными на фоне тусклого света в комнате, закатанные по
локоть рукава льняной черной рубахи обнажали мускулы загоревших
рук. Глаза были у него выразительные, сосредоточенные и очень
спокойные. Неожиданно в проеме двери появилось строгое женское лицо
в обрамлении белого чепца.
– Я же говорила, господин, что девочка скоро проснется! –
сказала она.
Я шире распахнула глаза и перевела на нее взгляд.
Незнакомка прошла в комнату и поставила поднос с едой на стул
возле кровати.
– Вот давай, детка, я тебя сейчас удобнее посажу и покормлю.
Видано ли дело, чтоб дитя малое с такой жутью сладило! Тут у кого
угодно сердце не выдержит, – голос женщины звучал мягко и
успокаивающе.
Таким тоном со мной разговаривала мама, когда я болела. От
нахлынувших воспоминаний хотелось плакать, и я даже начала тихо
шмыгать носом.
– Не расстраивайся. Главное, жива осталась, – сказала она,
подкладывая мне под спину подушку.
Подсадив так, чтобы мне удобнее было глотать, она зачерпнула
ложкой наваристый суп и протянула мне.
– Вот так. Давай еще ложечку, – ласково улыбаясь, приговаривала
она. – Все пройдет-забудется, вот увидишь. А вырастешь – станешь
настоящей красавицей, многих мужчин с ума сведешь. Уж можешь мне
поверить. У тетушки Люции в таких делах глаз наметанный!
Не знаю, сколько времени я здесь пролежала, но от доносившегося
от тарелки запаха мой голодный желудок пришел в волнение. Я сделала
глоток. Живое тепло разливалось по всему телу, окончательно приводя
меня в чувство.