Приблизившись к зеркалу, я принялась с удивлением рассматривать костяные наросты, по которым серебряными и золотыми знаками вились письмена. Они перемежались между собой и вспыхивали, словно о чем-то сообщая. Я начала читать их, внезапно осознавая, что понимаю, о чем они пытаются сказать…
— Я королева мира?..
Стало дурно, забитая наглой сестрой серая мышь… и вдруг королева? Послышались шаги за дверью, ручка начала поворачиваться, а я стою тут обнажённая. Эта мысль пронеслась в голове за доли секунд, и тут же за моей спиной распахнулись крылья, пряча меня от взгляда вошедшего нага. Тот явно бежал сюда, а в его глазах стояла боль… моя?..
— Что… — он замер и, не скрываясь, рассматривал меня. С какой-то жадностью во взгляде. Его ноздри трепетали, словно он принюхивался. — Янина… — застыл наг и прижался к закрытой двери, словно боялся напугать.
— Я, — обхватила себя за плечи и опустила голову, не решаясь сдвинуться с места.
Алексис прошел к кровати, зашуршал чем-то, и вскоре мне на плечи легло одеяло. Крылья сами спрятались в подпространство, не мешая укутывать. Наг подхватил меня на руки, и я уткнулась лбом в его плечо.
— Давай просто обсудим ситуацию? — тихо спросил он.
— Хорошо.
— Замечательно то, что вы объединились. Надеюсь, теперь ты будешь чувствовать себя увереннее. Да и учеба пойдет быстрее, ведь ипостась станет делиться знаниями. Не всеми, а лишь теми, которыми посчитает нужными на данный момент. Еще нужно будет найти именное оружие, подходящее именно тебе.
— Это лук… Надо позвать, но я не понимаю, как, — загрустила я.
— Твой резерв хоть и стал больше, но принять именное оружие пока не готов. Еще… ты должна знать, что очень красивая. А все, что было в прошлом, не имеет значения для тех, кто любит.
— А как же боги? — я подняла на него глаза.
— Богам все равно, — ответил Алексис уверенно. — Главное, прийти за благословением. Важны помыслы и чистота души.
— Почему ты тут? Ведь ошейника на тебе больше нет. Тагир связан клятвой… А ты? — сама не замечая, что творю, гладила ладонью его грудь, проводя пальцами по ткани рубашки. Очерчивала линии мускулов и задерживалась на полосках шрамов, которые ощущались даже через одежду.
— А я… — прижал меня сильнее, — я очень хочу, чтобы ты мне поверила. Никогда не причиню тебе боли, не обижу ни помыслом, ни делом, ни словом…