— Пригнулись все, пригнулись! — кричал Давид не своим голосом.
Я сграбастала сына в объятия, даже как следует не рассмотрев, не поранился ли он от резкого торможения. Сердце колотилось в груди как обезумевшие.
— Что происходит? — чувствуя, как меня накрывает паника, я едва слышно спросила это даже не шёпотом, а каким-то сипом.
Мозг очень плохо анализировал ситуацию. Не успевал обрабатывать обрывки того, что я видела.
В свете наших фар на тёмной улице были видны надвигающиеся на нас микроавтобусы. Чёрные. Огромные. Уже позже, я поняла, что улица не должна была быть тёмной. Дальше живут довольно обеспеченные люди. У многих имелись генераторы. Фонари здесь включались едва ли не самыми первыми в городе.
— Я сказал, пригнуться! — взревел Давид.
«Зачем пригнуться? Зачем? Он и так ничего не объясняет. Если я пригнусь, я ничего не смогу увидеть и понять. Я сдохну от страха! Сойду с ума от игры своего воображения!» — не успели эти истеричные мысли пронестись в моей голове, как снаружи что-то застрекотало, застучало и прогремело.
Пара выбитых искр из бампера, выбила из моих лёгких весь воздух и я тут же упала на пол, погребя под собой сына.
Коля плакал, я кричала не своим голосом, Давид матерился, снаружи страшные звуки не стихали ни на секунду. Мной полностью овладевал страх и паника. Я не смогла даже понять, когда машина остановилась. Разум столкнулся с реальностью лишь в тот момент, когда дверь у моей головы отворилась, а мужчина в тёмной одежде, вооружённый автоматом, потянул свои руки… не ко мне, нет, к моему сыну.
Я готова была биться за своего ребёнка до последнего вздоха. Вцепилась в его руку, затем в автомат мёртвой хваткой, сама подалась к нему, поползла… а потом увидела чёрную балаклаву с прорезями для глаз на его голове. Мне казалось, что моё сердце остановилось в ту же секунду. Я обмякла, сдалась не просто без боя, я уже словно умерла. Лишь обрывки моих воспоминаний проносились перед глазами.
Я будто знала, что будет дальше. Была уверена в этом. Сейчас он запрёт меня в подвале своего дома, всё повторится... И ничего, что тот дом сгорел дотла вместе с ним почти пять лет назад. Ничего, что он в нём же и сгорел сам… Это всё неправда. Правда — вот она, она передо мной. Он жив. И он вернулся за мной и моим ребёнком.