Брюнет был не в восторге от предложения.
К тому же зачем ему давать своему противнику еще один шанс? Это
проблема Марвина, что не смог остановиться в определенный момент,
спустил все свои деньги и, возможно, уже влез в долги. Неужели он
мой родственник? За что судьба наказала нас с Джени таким
опекуном?
— Хорошо. Только за треть твоего
проигрыша, — прозвучало вместо очередного отказа.
— Но как же? — оперся о стол Марвин. —
Ты такой не найдешь во всем Шанае. Уверяю, она настоящий
бриллиант.
— Была бы бриллиантом, оставил бы себе,
— без особого энтузиазма парировал Эверард. — Но ты решил поставить
ее на кон. И как любую вещь, которую можно оценить, я вправе
решать, сколько ставить в ответ. Треть, не более.
Кузен заскрежетал зубами. Я же прикрыла
глаза, только чтобы отгородиться от их разговора. Это все
происходило не со мной! Я сейчас лежала в своей кровати, рядом была
Джени, которая любила сбегать из своей комнаты и прятаться у меня.
Вот-вот придет мама и пожелает нам спокойной ночи. А затем наступит
новый день, где родители живы, где мы счастливы и каждый день не
омрачен серостью горьких эмоций и переживаний.
Осталось только открыть глаза…
— По рукам, — сдался мой опекун.
Он сел напротив Эверарда и кивнул
третьему, чтобы тот раскладывал карты. Я толком не знала правил
этой игры, однако за прошедшие два месяца успела понаблюдать за
Марвином и его частыми гостями. Четыре масти. Разные комбинации
карт. Отчасти удача, кое-где мастерство — и вот кузен уже рвал на
себе волосы, так как проиграл… меня.
Сердце рухнуло в пятки. Онемевшие пальцы
не удержали сюртук, и он тоже упал на пол. Нет, это неправда!
Я шагнула назад, но уперлась в чью-то
грудь. Вздрогнула. Обернулась.
— Милая Софи, бегите собирать чемоданы,
— посоветовал добродушный шатен.
— Ей не понадобятся вещи, — глухо
отозвался Эверард, складывая в ровную стопку расписки.
— Дай отыграться, — перевалился через
стол Марвин, пытаясь отобрать часть бумаг.
— Это был последний шанс, — грозно
посмотрел на него мужчина.
— У меня просто не шла карта. Сейчас все
изменится. И София стоила намного дороже, чем треть твоего
выигрыша. Это нечестно!
Брюнет поднялся, не обращая внимания на
стенания моего опекуна. Он протянул расписки стоявшему за мной
мужчине и подцепил пальцем черный сюртук, повешенный на спинку
стула. Я же потеряла не только дар речи, но и возможность
шевелиться. Не верила. Собиралась до последнего обманываться. Ведь
меня растили не для того, чтобы стать чьей-то любовницей или
девицей на выгул.