— Я сейчас блевану, — сказала она в
полный голос.
— Да хрен с ней, пусть порадуются
перед тем, как их на консервы отправят, — философски махнула рукой
Кобра. Она перевела взгляд на одиноко повисшую при входе платформу,
на которой лежала избитая брюнетка. — Пойдём глянем что с ней.
— Ух ты, сильно её отоварили, —
сказала Наташа, рассматривая хрупкую девушку лет… не больше
тридцати судя по коже. По её лицу сейчас было невозможно определить
сколько ей. Губы разбиты в лепёшку, нос похоже сломан и свёрнут на
бок. Оба глаза заплыли, хотя нет, правый вроде смог открыться
наполовину. Шея, руки и грудь в синяках. Били, душили,
царапали.
— Кто же это с тобой так? — задала
риторический вопрос Кобра. — Что за зверство?
— Это люди. Роботы бы не стали бить,
а просто пристрелили. Внешникам тоже это не нужно, они, наоборот,
стремятся разобрать неповреждённые органы. Давай её к нам, пусть
придёт в себя, а там спросим, — сказала Наташа. Кобра кивнула, и
они потащили платформу вместе с брюнеткой к себе в угол.
Пристегнули к стене, укрыли девушку одеялом, сами тоже легли спать.
Наташа даже не поняла сколько прошло времени, когда услышала, что
кто-то трясёт её койку. Открыв глаза, она увидела толстуху,
пытавшуюся отстегнуть платформу с изуродованной женщиной. Кобра
тоже проснулась почти одновременно с Наташей.
— Тебе чего надо? — воскликнула
Наташа. — Вали отсюда.
— Она моя! — нагло заявила толстуха.
— Она мне должна, так что сами валите иначе будете такими же, как и
она.
— Это ты её так? — тихо спросила
Кобра, чтобы не будить остальных.
— Я! Вставай сука! Долго тебя ждать,
— толстуха ткнула миниатюрную брюнетку кулаком в бок. Так вся
сжалась и тихонько заплакала. — Хватит мне здесь трагедию
разыгрывать. Встать, я сказала!
— Слышь, чучело, ползи отсюда, —
Кобра спрыгнула со своей койки. Наташа криво улыбнулась.
— Ты мне что ли? — Толстуха
переводила взгляд с Кобры на Наташу и обратно. — Да я вас
сейчас…
Договорить она не успела. Кобра хоть
и была с погашенным даром, силой тем не менее обладала как у
буйвола. Силой и ловкостью. Несколько быстрых ударов слились в один
и раздался хруст и приглушённое мычание. Кобра легко отпрыгнула на
два метра назад и полюбовалась своей работой. Правая рука у
толстухи повисла плетью, на лице появился хороший синяк, и она
лишилась передних зубов. Другой рукой она держалась за рёбра слева
и хрипела. На губах у неё пузырилась кровавая пена. Кобра сломала
ей рёбра, и видимо острые края пробили лёгкое. Сказать толстуха
ничего не могла и только жадно хватала окровавленным ртом
воздух.