«Корела» - страница 32
Лжедмитрий II, пришел на смену первому, и даже стал царем, только в Москву не вошел - там на троне сидел Василий Шуйский. Известен как "Тушинский вор", а вот определить кто он таков на самом деле не смогли ни современники, ни историки, уж слишком мутный был тянущийся за ним шлейф. Но таково большинство самозванцев, особенно те из них, что дорвались реальной власти...
- Прости, княже, но не так важно, ублюдок ли он польского короля Стефана Батория, или сын-последыш ливонского короля Магнуса. Не стоит это наших домыслов, Данила Тимофеевич. Тут другое важно – мать-то его Мария Владимировна дочь убиенного царем Иоанном Васильевичем удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, а вот это важнее всего. И что весомо, так то, что вдовая королева сейчас в Троицкой обители, от которой войско «тушинского вора» отогнали.
- А нам то какая выгода от сего, боярин? Ты куда клонишь, Иван Михайлович? А ежели он самозванец, как Лжедмитрии эти?
- На сие плевать, княже, однако хотелось бы, чтобы сей принц оказался настоящим, пусть и ублюдком польского короля. В нашем положении, сам посуди, любой союзник важен. Царь Васька от Корелы отказался, всю землю уезда свеям отдал. Так что не властен он нынче над нами, да и боярский приговор то утвердил. Под короля народ наш не пойдет, драться будет насмерть. А правителя хвать – да и нет. Ты более не воевода, а я вообще только за оборону города ответ держу. Где наш государь-то, раз короля мы не признали, а царь, боярами выкрикнутый, от нас отказался сам?
Голос Пушкина стал вкрадчивым, глаза лукавством сверкнули, и князь Мышецкий сообразил, ахнув:
- Ох, и премудрая голова у тебя, Иван Михайлович. Ведь если мы оного принца пригласим на княжение, как истари новгородцы на вече делали, то с нас взятки гладки. И пусть свейский каролус с него спрашивает вины, а не с нас. А если нужно будет, то головой сего принца откупимся – лютеранин он, не православный, чтобы за него всей землей держаться. И времечко оттянем, если получится, пока в Стекольне решат, что делать надлежит. Листопад пойдет, дожди зарядят, а там и снег выпадет.
Князь Мышецкий повеселел, отпил взвара – все же в шубе жарковато сидеть, дороден был, даже тучен Данила Тимофеевич. Но того честь боярская требует, люди ведь смотрят, а потому грех устои нарушать самому, иначе с других требовать будет нельзя.