- Вот и я о том, княже. Мыслю, не
самозванец он, как «тушинский вор» - роду знатного. Сам посуди – и
купец Игнат Котомин, и пятидесятник Тимоха Анкундинов одно говорят
– руки изящные, к труду всякому не были приложены, кожа гладкая, да
и перстень с кольцом, да еще с каменьями. Опять же, цепи и браслет
на руке златые, с курантами диковинными, столь малыми. И еще чудес
всяких много при нем, а червонцев те стоят немало. Купчина
ошибиться вряд ли сможет, но все добро принца оценил во многие
тысячи полновесных дукатов. И то, мыслю, самая малость – вряд ли он
все показал, самое важное от глаз чужих припрятал.
- Хм, а ведь ты прав, мы о нем
ничегошеньки не знаем. По происхождению литвин али поляк – на
языках говорит как на родных. А вот речь наша худая, но понятная,
чухонский и немецкий говор знает добре. По латыни слова говорил не
раз, по-жмудински тоже. Числа в уме складывает быстро, ежели самого
купца удивил. Властен чрезмерно, повелевать умеет – может и на
самом деле ублюдок Батория, зело властен тот был. Стефан ведь к
королеве в Каркус не раз приезжал, когда та овдовела. Слышал я о
том разговоры.
- А еще говорят, что Мария
Владимировна красотой славилась тогда, и ребятенка в дом взяла,
приемыша – говорила, что от знатного ливонца сирота остался. И
король Стефан о том дитятке попечение свое имел.
- Тогда он и есть последыш – родился
после смерти отца, короля Магнуса. Ребенка ведь могли пришибить –
кто защитил бы?! Матушка сама призрения просила, а тут законный
наследник. А свеям бы это сильно не по нраву пришлось. А много ли
дитю надо – за ножки вздернули, и головенкой по стенке каменной –
как есть пришибли бы без жалости.
- Похоже, ты прав, княже, - боярин
Пушкин задумался. Подобные вещи были приняты, и много венценосных
сироток убивали почем зря. Подстроить такое легко, да за обычную
кончину выдать – детки часто умирали от хворостей, хорошо, если
половина до взрослых лет доживала.
- А самозванец он или нет, не нам
решать. В Новгороде князь Одоевский Иван Никитович наместником
сидит, вот пусть и решает. Родную кровь ведь учуять можно, а он
принцу сему дядей по женской линии приходится – княгиня Старицкая и
его отец, казненные по приказу царя Иоанна Васильевича, родные
сестра и брат.
- И то верно, Данила Тимофеевич,
пусть Одоевские и решают…