— Хуясе, Кочет, ты чё, в лохтерею выиграл? — начала с наезда
Марго. — А с друзьями поделиться?
— Отвали, Марго. — Игорь специально назвал её по кличке: знал,
что она её ненавидит.
Они росли в одном дворе, и всё, что здесь когда-либо случалось,
не являлось секретом для соседей. А история этой клички носила
весьма забавный характер. В общем, один из приятелей застукал её за
непристойным занятием. Понятно, что потрахаться она не прочь и
бывали случаи, когда её жарили аж в восьмером, выстраиваясь при
этом в очередь. Впрочем, именно по этой причине её и держали в
общей компании, чтобы при внезапно возникшем желании не нужно было
далеко бежать и кого-то искать. Марго была в этом плане безотказна,
как автомат «Калашникова».
Так вот, в тот вечер произошло знаковое событие. Приятель,
внезапно решивший поделить девушку с ранее уединившимся с ней
другом, спустился к ним в подвал. А там его взору предстала
картина, которую он никак не смог сохранить в секрете. Товарищ
стоял у стены со спущенными штанами, а перед ним на коленях стояла
Марго и щекотала ему кончик ресничками. Это показалось пьяному
приятелю столь забавным, что он выскочил на улицу и поведал об
увиденном всем корешам. После чего Рита Ми́льцева и обзавелась
кличкой Марго.
В гоп-компании противиться такому бесполезно, и тот, в чьём
сопровождении она подошла к Игорю, — лучший тому свидетель. У этого
индивида была ещё более лихая погремуха: «Жопа». Всё потому, что
однажды побрившись наголо, он обнажил форму черепа, которая как две
капли воды походила на вышеупомянутую часть тела. Вначале его звали
жопоголовый, но в обиходе это было слишком длинное слово, и его
смело сократили до необходимого минимума. Естественно, он пытался
сопротивляться и даже отстаивал свою честь в драках. Но подобное
поведение лишь ещё сильнее забавляло корешей, а Жопа был вынужден
смириться.
— Как ты меня назвал?! — Угрожающие прищурив глаза, Марго
приблизилась к Игорю.
— У тебя что, со слухом проблемы? — спокойно спросил
Кочетков.
Девушка слегка опешила, потому как его поведение сильно
разнилось с тем, к которому она привыкла. Очкарик её не боялся. Он
смотрел ей прямо в глаза, и... его взгляд совсем ничего не выражал,
словно перед ней — не живой человек. Она бы ещё поняла, если бы
Кочет смотрел с вызовом, или, поддавшись чужому влиянию, внезапно
осмелел. Но нет. Он просто смотрел и просто отвечал. Вот только
заднюю включать ей было не с руки, ведь если начал переть, придётся
идти до конца, иначе свои не поймут.