— Ты думаешь, они помирятся?
— А разве они ссорились? — улыбка
озарила по-своему красивое взрослое мужское лицо. — Буря в стакане
воды. Попомни мои слова, завтра они и не вспомнят об этом дне и
будут восторженно-наивно смотреть друг на друга, как два ягнёнка на
лугу.
— Иногда мне кажется, что это ты
самый главный интриган в нашей семье.
— О, дорогая, я лишь учусь у мастера
своего дела, — Лайенхем галантно поцеловал протянутую руку, — а нам
следует поскорее убраться отсюда, пока не открыли занавес и зрители
не увидели лишнее.
Ильжана усмехнулась и позволила мужу
увести себя в отведённую графской чете спальню, чтобы уже там
отдохнуть и набраться сил для нового акта задуманной пьесы, ведь
завтра знаменательный день. Все приготовления сделаны, фигуры
расставлены по местам. Одна маленькая деталь — отказ Лары —
нарушала все планы, и это нужно было предотвратить. Однако графиня
чувствовала, что сделала всё от неё зависящее, чтобы поднять
настроение девушки и переменить её решение. Дело стало лишь за
Витони и его умением уговаривать, если не сказать иначе,
соблазнять. Применит ли он своё умение? Вопрос, на который у
графини не было ответа. Но она и не пыталась его получить.
Завтра.
Уже завтра всё станет известно. А до
тех пор оставалось лишь надеяться на благоразумие одной и обаяние
другого действующих лиц на сцене в главном крыле поместья хозяина
Огуречного края. Таким образом, вечер плавно подбирался к ночи, а
звёзды на небе зажигались одна за одной, в то время как в соседней
спальне происходило не менее важное событие.
Лара
Вкрадчивый стук в дверь в этот раз не
застал меня врасплох, ведь графиня предупреждала, что зайдёт узнать
моё решение, которое я до сих пор не приняла. Но удивило меня
другое. На пороге оказалась не Ильжана де Альетти, а её сын. Тот, о
ком я неустанно думала последние несколько минут. Если не полчаса.
Время тянулось мучительно долго и нервы натянулись в тугой
узел.
Тем удивительнее было видеть жениха
при полном параде. Того, которому я отказала накануне. Сейчас он
был одет в классический костюм, однако снял пиджак, оставшись в
жилетке, и не надевал шейный платок или же галстук. Наоборот, самая
верхняя пуговица белоснежной рубашки была бессовестно
расстёгнута.
Сглотнула сухим горлом. Что это? Он
так спешил, что не успел застегнуться до конца? И почему на его
волосах, в особенности чёлке, блестели капельки воды? Умывался?