Однако сдаваться Алексей не собирался. Работая, как проклятый,
он за несколько месяцев стал ударником труда, учился всему, чему
мог научиться, активно участвовал в общественной деятельности, даже
притворно «отрекся» от расстрелянного приемного отца, в душе
продолжая любить и уважать его. В конце тридцать восьмого юноша
вступил в комсомол и вскоре стал одним из самых активных
комсомольцев завода, все подчинив главной цели, ни на минуту не
позволяя себе расслабиться. В конце концов он своего добился —
получил рекомендацию от комсомольской организации и поступил в
N-ское пехотное училище. Год проучился, а затем началась война.
Вчерашних курсантов спешно произвели в младшие лейтенанты и
бросили на фронт, затыкать брешь. Красная Армия откатывалась под
ударами гитлеровцев с каждым днем все дальше на восток, потери были
страшными. Часть, в которую направили Алексея, очень быстро
оказалась разгромлена, а ее остатки попали в окружение — реальный
боевой опыт имелся мало у кого из красных командиров. Вспоминать,
как из этого окружения выходили, не хотелось... А когда вышли,
окруженцев начали допрашивать особисты. В чем только ни обвиняли...
Слава Господу, после трех дней допросов поверили, что они не
предатели — бойцы сохранили оружие, знамя и документы — и направили
в действующие войска. Алексей воевал, не жалея себя, дважды был
ранен, но всегда возвращался после выздоровления в родной полк —
отлеживался после ранений в медсанбате, изо всех сил противясь
отправке в госпиталь — благо раны были не тяжелые. Остальные
выжившие старались держаться возле своего первого командира. Он их
тоже не забывал.
Три месяца назад Алексею дали капитана и поставили командовать
так называемой ротой сокращенного состава — всего семьдесят
человек. Для пехотной роты — мизер. Впрочем, и то хлеб, и с таким
числом бойцов воевать можно, если умеючи. Офицер усмехнулся: за
прошедшие годы Красная Армия хорошо научилась бить немцев. Как их
под Курском причесали! Любо-дорого посмотреть. Он сам тоже многому
научился. У врага, большей частью. Но поможет ли это? Трудно
сказать. Возможно, уже сегодня сгинет. Хотелось, конечно, дожить до
победы, которая, несомненно, будет, но это не от него зависит, а от
Божьей милости. В Бога капитан верил, хотя, понятно, никому об этом
не говорил.