— А говоришь — секретничать не
принято... — Я тут же пожалел о сказанном, вспомнив о записке.
— А что если мой план сработает,
только если ты о нём не знаешь? — Золотистые глаза чуть заметно
светились, пока девчонка продолжала медленно пятиться от меня
обратно в темноту коридора, мягко переставляя спортивные ножки.
Это типа как с тумировской краской?
Если бы старик знал, зачем она нужна нам с мелким на самом деле,
такой бы кипиш поднял... Стыдно перед ним, конечно... Ну ничего.
Выберусь отсюда — подарю ему эти боты. Ему как раз в пору
будут.
Подняв взгляд от трофейных ботинок,
я открыл рот, чтобы всё-таки попытаться узнать хоть какие-то
подробности плана этой непобедимой девчонки. Но теперь в темноте не
было видно даже золотистого отблеска.
— Эм-м... Таисья? Ты где?
Слева!
Если хочешь выжить в трущобах —
нужно иметь глаза на затылке. И по бокам тоже. Поэтому периферийное
зрение предупредило меня раньше, чем мозг.
Но, рефлекторно задрав руку с
перчаткой, я не успел нырнуть вниз от размашистого удара широкого
клинка. И он лязгнул по ножам, выбив из них сноп искр. Второй взмах
последовал в ту же секунду...
— Р-Р-А-В!!! — Серая тень метнулась
из темноты на того, кто готовился уже в третий раз рубануть своим
тесаком мне по шее. И, прокатившись вместе с жертвой к освещённой
стене, клубок из двух тел захлопнул дверь в палату. Обгоревший
урода при этом снова трахнуло по башке и заперло внутри.
Теперь я мог только слышать то, что
происходило рядом со мной. Видеть сцены борьбы можно было лишь во
время коротких вспышек гудящей лампы:
— Шпонк...
И белый свет выхватил из темноты
волчью пасть, смявшую старую хоккейную маску на пухлом лице
противника. А он уже снова размахнулся своим тесаком...
— Р-р-ы!
— Уф...
— Шпонк!
В новой вспышке чудовище, одетое в
мою футболку, уже вцепилось зубами в толстое запястье. Тесак почти
выпал из бледной пухлой пятерни. А все десять когтей Таисьи
немедленно вонзились под рёбра противника.
— Кр-р-а-к!
— Уф-ф...
Когда свет снова погас, когти,
похоже, быстро выскочили наружу. Судя по звукам — не только
разорвав грязную спецовку, в которую был одет бледный «хоккеист»,
но и выломав у него пару рёбер.
— Шпонк...
Натужно сопя, лысый увалень ухватил
волчицу за шею. И теперь изо всех сил душил её, зажав в локтевом
сгибе. Совершенно не обращая внимания на то, что от другой его руки
осталась лишь неровная культя, он лишь вытаращил налитые кровью
глаза сквозь прорези помятой маски: