— Это... — Он обвёл рукой вокруг. —
Ротенбургский Императорский Ликеум. — Похоже, он до сих пор не
шутил. Оглядев всю комнату, опричник чуть задержал взгляд на
странной потолочной выпуклости. — Дважды орденоносный имени...
— Чего-о-? — Задыхаясь от удивления,
я не стал дожидаться, пока парень перечислит все регалии всем
известного учреждения для студентиков из элиты. — Да он же... — Я
развёл руками, пытаясь обозначить роскошь, которую я представлял
себе раньше и снова заглянул в пыльный коридор. — А тут... — И
перевёл взгляд на лужу крови под застывшими девчонками. — И ещё
это...
— В данный момент Ликеум немного...
— Подыскивая нужное слово, опричник задумчиво приподнял бровь. —
Немного задекорирован, если можно так выразится. Для праздничного
мероприятия.
— Праздничного? — Я глянул за окно.
Но пейзаж с тучами и талым снегом там оставался прежним. — А какой
сейчас праздник? Октябрь же...
— Хеловин.
— Хеловин?!
— Этот праздник берёт своё
начало...
— Да знаю я, что такое Хеловин! Но
он же из Западных Штатов! А их праздники все давно под
запретом!
— Многое сейчас под запретом... —
Парень легко улыбнулся и чуть пожал плечами. — Но только для таких,
как ты. Точнее... Для таких, каким ты был.
— И чё это за праздничное
мероприятие, на котором барчуки мочат друг друга, как... как... —
Подыскивая словцо поострее, я снова развёл перемазанные в крови
руки, вспоминая сцены с оторванными конечностями и вывороченными
кишечниками.
Мой собеседник, в свою очередь, тоже
не стал дожидаться завершения фразы:
— Можно сказать, что это всё
понарошку. — Он указал на Таисью одними глазами. — Даже если бы ты
не спас княгиню Волкову, она была бы в порядке после окончания этой
игры. Хотя проиграла бы, конечно... Наверняка, это её очень бы
расстроило. Но других последствий не будет. Ликеум об этом
позаботится.
— Поэтому тот упырь типа не совсем
умер. — Я кивнул на останки графа Кривошеина.
— Не только... Но в главном ты прав.
Пятёрка за догадливость.
Вся эта информация вызвала во мне
смешанные чувства. С одной стороны, к этой вседозволенности для
элиты я ничего не испытывал, кроме презрения и ненависти. Но ещё
помнил, как сам гонял по осеннему двору в каком-то рыцарском
доспехе, размахивая деревянной саблей. И собирал у смеющихся надо
мной соседей чёрствые пряники. Мама соорудила мне тот костюм
совершенно волшебным образом — буквально из мусора. Ещё до того,
как родился мелкий. И мы с ним остались одни...