Ну конечно... «Работа для настоящих
героев», похоже, не очень хорошо оплачивается... Впрочем, как и все
остальные...
Борясь с удушьем от удара в живот, в
ответ я мог лишь глухо хрипеть:
— Оч... Очк... — Я выдвинул из
кармана блестящую оправу.
— Чё это? Очки, шоль?
— Оч... — Глотнув побольше воздуха,
я всё-таки смог закончить мысль. — Очко себе вырви, пёс!
— Вот гнида! — Легко увернувшись от
брошенной в него оправы, бритоголовый жлоб чуть подвинул плечо
вперёд перед выстрелом. И две серебристые проволочки резко
выскочили из писклявого шокера.
Вот только вонзились они не в мою
перемазанную соусами грудь, а в пластиковую крышку от мусорки.
Которую я успел подобрать и поднять перед собой, словно щит.
Всё-таки не пуля...
— Задушу! — Рыкнув, жандарм рванулся
ко мне вперёд. И, отфутболив мятую крышку одним ударом высокого
ботинка, вторым движением он протянул пятерню к шее.
Только не к моей...
— Сокрытие улик. — После этой
монотонной фразы, тушу амбала откинуло от меня к стене, словно тюк
сена.
А драгоценная сумочка вдруг сама по
себе выскочила из-за ворота его бушлата и шлёпнулась под ноги
какого-то плечистого парня в чёрном пальто.
На голове — аккуратная казённая
стрижка, но обувь дороже шмоток. Остального из-за светивших с улицы
огней, никак не разглядеть.
— Статья триста шестнадцатая
имперского уголовного кодекса. — Пиджак протянул вперёд руку. И
когда сумка опять сама по себе взлетела прямо в его ладонь, он
оценивающе оглядел её со всех сторон. — До пяти лет каторги...
— Р-р-ра-а-а!!! — Продолжая держать
себя за шею, жандарм зарычал как бульдог и метнулся к щеголеватому
незнакомцу. Но тут же снова отлетел назад с глухим хрипом, словно
врезавшись в невидимую преграду.
— Посягательство на жизнь сотрудника
органов имперской безопасности. — Метко бросив сумку в мусорный бак
рядом со мной, парень в пальто продолжил говорить ровным тоном. —
Статья триста семнадцатая имперского уголовного кодекса...
— А-а-кх-х... — Амбал в серой форме
сжал свою глотку обеими руками и мелко задрожал всем телом.
Когда безопасник вдруг заглянул мне
прямо в глаза, в глубине его зрачков зажглись рыжие огоньки:
— Высшая мера наказания.
Тут же глянув на дрожащего жандарма,
он с будто бы любопытством склонил голову немного на бок. И
наблюдал так за конвульсиями, пока бритая башка вдруг не лопнула,
забрызгав весь переулок жёлто-красным салатом.