Утопленник — Стасик, блин! — подступил еще ближе. Маша уперлась рукой ему в грудь и легонько, но решительно оттолкнула:
— Позволь вернуть тебе твое же: отвали!
— Но ты-то не отвалила! — Стас отбил руку и резко притянул Машу к себе.
Грудь у него оказалась жесткой. Да и «интерес», пока что скрытый в штанах, но четко прочувствованный животом, более чем твердым. При ином стечении обстоятельств, на такое и в голову бы не пришло жаловаться, но теперь…
Губы Стаса, от которых сразу увернуться не удалось, были злыми. И поцелуй получился таким же — полным совсем не того чувства, которое можно было бы ожидать от этого действа. Маша, далее ничего хорошего для себя не ожидая, чуть отстранилась и коротко ударила Стаса коленом по яйцам. Ударила, отступила в сторону, глянула на эффект и только после ответила на последнюю кинутую ей реплику:
— Почему же? Отвалила! После того, как ты меня ногой в живот саданул. Сейчас… несколько несимметрично вышло. Но ничего, и так сойдет. И заруби себе на носу: за бабки — это вон, с Иоланточками всякими! Понял, болезный? А теперь выдыхай! Выдыхай!
Но «болезный» явно не мог ни вдохнуть, ни тем более выдохнуть — согнулся напополам и только пучил глаза да рот разевал. Маша, усмехнувшись, прицелилась и подтолкнула его в лоб так, чтобы нежданный гость приземлился задницей в кресло. Оно кракнуло надсадно, но выдержало. А Маша повернулась и ушла в номер, заперев за собой широкую створку и задернув плотные шторы.