- Как ты можешь так легко сдаваться? – вопросил мой ухажёр,
который за год так и не сумел стать женихом по причине отсутствия
предложения руки и сердца.
- Что мы можем сделать? – драматически произнесла я.
- Ты можешь отказаться от этого брака! Ты можешь настаивать!
- Ты сделал официальное предложение моему папА?
- Причём тут это, если твой брак навсегда поставит крест на
наших отношениях?!
Мне стоило большого труда не фыркнуть.
Приличные нойлены не фыркают!
- Может, он со мной разведётся через полгода, и тогда мы сможем
снова быть вместе, - возразила я.
- Что ты! Мне ни за что не позволят жениться на разведённой
нэйре! – на вытянутом лице Оливера застыла трагедия.
- Вот видишь. Наша жизнь нам не принадлежит, - воспользовалась я
его аргументом. – Мы ничего не можем сделать!
- Можем! Мы должны уйти вместе!
- Уйти? – меня потрясла эта внезапная решительность. Нет,
разумеется, я не собиралась никуда с ним уходить. Но сам факт, что
Олли Ёнклиф способен на решительный поступок, ломал мои
представления об окружающей действительности.
- Да! – горячо воскликнул он. – Мы должны уйти вместе, как Кай и
Герда! Мы должны одновременно выпить яду, чтобы остаться в памяти
потомков как самая любящая пара!
Мне потребовалось сесть.
Я осторожно опустилась в кресло, соседнее тому, в котором
недавно сидел ной Ёнклиф.
Добровольно пить яд, тем более ради Олли, я была категорически
не согласна!
Модную среди страдающей бездельем молодёжи «Сагу о Кае и Герде,
или Песнь о первой любви», на мой взгляд, следовало запретить.
Чтобы не смущать неокрепшие умы. Или хотя бы проводить экзамен на
адекватность, прежде чем разрешать читать.
- Олли, - осторожно начала я. - Кай и Герда стали жертвами
гордыни своих родных! Их семьи много лет спорили из-за фьорда и
были против свадьбы своих детей. Но между нашими семьями нет
раздоров. Какие же из нас Кай и Герда?
- Эмили, это будет вызов обществу! Это будет протест против
устоев! Пусть они задумаются!
- О чём, Олли?
- О том, что с нами так нельзя!
- Как, Олли?
- Ну если в тебе нет огня, то я сам! – он снова вскочил. – Я сам
выпью! Я стану символом борьбы и свободы! И напишу, что это ради
тебя!
Я медленно посчитала про себя от одного до десяти. А потом от
десяти до единицы. Вот только этого мне и не хватало: оказаться на
первых страницах газет. «Наследник нэрра Ёнклифа покончил с собой
из-за неразделённой любви к тринадцатой вертихвостке нэрр-герцога!
Куда смотрит королевская семья?!» От одной этой мысли кровь
отхлынула от лица, а ладони покрылись холодным потом. Конечно, на
такое ещё нужно решиться, а решимость и Олли – это мало совместимые
понятия. С другой стороны, учитывая глубину внутреннего мира, от
реальности ной Ёнклиф очень, очень далёк. Думаю, он наружу из своих
фантазий вообще ни разу не всплывал. Так что может и хлебнуть
сдуру, по наивности не отдавая себе отчёта в последствиях. Это же
гораздо проще, чем ради меня жить, что-то решать, делать,
бороться... Жизнь – это вообще сложно. Так что при всей Оллиной
трусости я не могла исключить вероятность трагического исхода.