Родерик покосился на телохранителей пиратского главаря, и тот
понимающе кивнул.
— Пойдем, — бросил он.
Шли довольно долго — внутреннего транспорта на астероиде не
было. Коридор сменялся коридором, пока они не уперлись в монолитную
стену, которая неожиданно отъехала в сторону. Родерика это не
удивило, он уже бывал в резиденции Нориса.
Вскоре старые приятели расположились в удобных креслах и,
потягивая виски, уставились друг на друга.
— Выкладывай, — наконец нарушил молчание Норис.
— Ты знаешь, что росский император вернулся? —
поинтересовался Родерик.
— До меня дошло это печальное известие. Но какое отношение
оно имеет к нам?
— Сейчас объясню. Ларат признал императора и вошел в
состав Империи. Это не считая Синтара. Ты с синтарцами, наверное,
не сталкивался, потому не знаешь, что это за бойцы.
— Мать их! — в сердцах выругался Норис, вспоминая свою
единственную встречу с горцами, после которой едва унес ноги. —
Знаю я этих головорезов. Хотел бы, чтобы у меня были такие. Но
Ларат...
— Вот именно, Ларат... — покивал Родерик. — До того, как
возродившаяся Империя вплотную возьмется за нас, думаю, осталось не
так уж много времени. А потом на очереди будешь ты. И если раньше
вы отбивались от ларатцев потому, что хороших наземных войск у них
не было, то теперь в космосе вас раздолбают ларатцы, после
чего высадят синтарский десант на Фаргос. И вы останетесь без
продовольствия. И то, если вас не сумеют обнаружить здесь, на что я
бы не надеялся.
— Да уж, перспектива... Есть предложения?
— Есть. Но они тебе не понравятся.
— Тут уже не об этом речь, — отмахнулся Норис. —
Шкуру бы сохранить. Слушаю.
— Клятва верности императору, — отчеканил
Родерик.
Пират подавился виски и ошалело вытаращился на него. Потом
прокашлялся и покрутил пальцем у виска. Однако в глазах его
появилась задумчивость. Он налил себе еще полстакана виски и залпом
опрокинул его, после чего закусил губу и надолго уставился в
пространство. Прошло минут двадцать, прежде чем Норис снова поднял
голову.
— Пожалуй, это действительно единственный выход, —
констатировал он. — Но я сильно сомневаюсь, что император
согласится, а не вздернет меня на первом же фонаре. И я не понимаю,
в чем твоя выгода.
— Во-первых, я тоже хочу жить, — усмехнулся Родерик,
— а во-вторых, — он помрачнел, — наши суки надумали такое, что для
меня слишком.