— Тогда мне будет жрать нечего! — рявкнула я, окончательно
приходя в себя, и — о чудо! — стальная хватка
разжалась.
Времени я терять не стала: быстрее, пока не ушел. Хотя если уж
начистоту — уйдет, и все из-за этого, этого…
А в следующий миг случилось второе чудо: воришка споткнулся и
растянулся на мостовой. Я рванулась так, словно за мной изначальные
твари гнались, и сиганула на спину едва начавшему подниматься вору.
Тот снова потерял равновесие, со всего маху хлопнувшись о
булыжники, взвыл. Не укради он мою сумку, может, и посочувствовала
бы, а так — только поскорее подхватила ее с мостовой,
вцепилась обеими руками. Второй раз никто не выдернет, уже
ученая.
Я слезла с поверженного вора — тот, кряхтя будто старик,
перевернулся на спину и вставать не торопился. Я бы тоже не
торопилась на его месте: колени разодрало до мяса и ладони, да и
носом, кажется, приложился — кровь текла по усишкам. На миг
мне стало его жаль: не от хорошей жизни сумки дергал, совсем не от
хорошей. Кто знает, не окажись я в приюте, тоже бы сейчас,
наверное, на улице промышляла, если бы дожила до своих лет.
— Дать бы тебе, да мараться неохота, — пробурчала я и уже
собралась уходить, как меня снова схватили — в этот раз за
шиворот, тряхнув, как котенка.
— А ты куда собралась?Еще не оглядываясь, я знала, что это не
тот красавчик. И голос другой: сиплый, дребезжащий. И воняет луком
и пивом — а от того пахло какими-то горькими травами.
Стражник? Так и есть. Но чего он ко мне-то прицепился?
— То есть как это «куда»?
Лапища стражника потянулась к моей сумке, и я прижала свои
пожитки к груди обеими руками. Дернулась, но ворот по-прежнему
держали и ничего не вышло.
— Отдай по-хорошему, — предложил стражник.
— Еще чего!
— Сдается мне, не твоя это вещь. Одежонка на тебе дешевенькая,
башмаки сбитые.
Не сбитые, а как следует разношенные! Зато не трут! И вообще:
мои башмаки, какие хочу, такие и ношу!
— Не по деньгам она тебе. Сдается мне, ворованное вы не
поделили.
— Не вам мои деньги считать! — вскинулась я. — Сумку
эту я честно купила в лавке Таннера…
Треть «подъемных» за нее отдала. Но одежда моя, хоть и видала
виды, в починке пока не нуждалась, тем более что в университете
придется носить форменный мундир, а вот сумка едва дышала. И то
сказать — в той сумке меня саму подкинули к дверям приюта, за
восемнадцать лет что угодно износится, не то что холстина.
Выбросить ее, правда, у меня рука не поднялась, так и лежала сейчас
на дне новой — из хорошей кожи, с тиснением. Множество
карманов, пряжки, позволяющие расширить или убрать ненужный объем,
широкий ремень, который можно было перекинуть через плечо или,
перестегнув по-другому, превратить в две лямки. Отличная вещь для
будущего боевого мага — и прослужить должна долго.