- Утер! Ты же сам меня обучал. Не
думаешь же ты, что твоего ученика так легко сбить с пути? Я люблю
Джайну!
- Ну, ну, - неопределенно хмыкнул
мужчина: пусть столь пламенное заявление и было идущим от чистого
сердца, но будучи произнесенным молодым юношей, в крови которого в
силу возраста бурлит желание покрасоваться перед девчонками да и не
только покрасоваться… в общем, у паладина и просто опытного зрелого
мужчины не было доверия к словам ученика.
- Вот увидишь, мы будем вместе!
Утер тяжело вздохнул, он не хотел
продолжать разговор в таком ключе, но выбора у него как у
наставника не оставалось, да и он сам был не из тех людей, что
отступают перед правдой лишь потому, что она кому-то может не
понравиться.
- Тогда, Артас, главное – чтобы
Джайна думала точно также.
Принц ожидаемо обиделся на подозрения
в неискренности отношений представителей двух королевских семей, но
тут же пылко воскликнул:
- Даже, если ее чувства охладели ко
мне, я заставлю ее снова влюбиться в себя!
- Вот это по-нашему, по-паладински! –
дернув за поводья, Утер заставил своего коня подступить ближе к
протеже и хлопнул того по плечу, громко лязгнув на всю округу
рукавицей о наплечник. - Главное – не сбиться с пути, а Свет всегда
поможет тебе осилить дорогу! Кстати, насчет Света… жду не дождусь,
когда ты продемонстрируешь свой прогресс в освоении Гнева небес. И
надеюсь он будет значительным.
Наставник тоже умел, когда нужно,
переключаться на другую тему, и теперь принца, состроившего на лице
определенно нерадостную гримасу, одолевали мысли отнюдь не любовной
направленности… Принцип «Делу время, а потехи час» Утер
категорически одобрял и сам свято следовал ему на протяжении уже
последних двадцати лет.
Где-то в Круговерти Пустоты.
Кил'джедена уже очень давно волновал
один вопрос. Не то что бы он был главным или хотя бы важным... но
все равно периодически всплывал в памяти и с настойчивостью,
достойной самого могущественного эредара, отвлекал от других дел.
Вот и сейчас, когда генерал Саргераса ожидал подчиненных натрезимов
для доклада, его мысли снова и снова возвращались к той самой
назойливой проблеме.
«Почему у всех вторая часть имени
пишется с большой буквы, а у меня с маленькой?!» Сейчас, по
прошествии более тридцати тысяч лет со дня его рождения, он уже и
не помнил, в какой момент обнаружил, что окружающие проявляют
непочтительность к одному из сильнейших разумных Вселенной. И пусть
на тот момент, он и не был таковым… но он к этому стремился еще
тогда! И что же в итоге? Все его тщеславие разбивается о какой-то
парадокс, заключающийся в том, что даже живущие в разных мирах
смертные, которым каким-то чудом удалось узнать о его
существовании, пишут в своих бесполезных, недолговечных бумажных
трактатах вторую часть его имени с маленькой буквы! Это его
раздражало, а наличие источника постоянного раздражения уже бесило,
и хотя эту слабость удавалось легко контролировать, но сам факт ее
существования бесил его вдвойне, делая уязвимым…