- Где мой муж? - хрипло спросила, отворачиваясь от медработника.
- В скорой, - ответил молодой человек, отводя глаза в
сторону, - но вам не стоит на это смотреть... - жалость в его голосе была
невыносима.
- Я хочу! - решительно заявила, поднимаясь на нетвердых
ногах. Меня вело из стороны в сторону, если бы не помощь фельдшера, то я вряд
ли смогла бы дойти до машины скорой помощи. Парень очень осторожно придерживал,
двигалась как в тумане.
Уже перед самой дверью медработник потянул меня назад со
словами:
- Зачем вам это видеть? Не нужно!
Коротко мотнула головой, вырываясь из чужих рук.
Поднялась по ступеньке внутрь машины и уперлась взглядом в тело, лежащее на
носилках. Кипельно белая простынь, окрашенная то тут, то там кроваво-красными
пятнами. И запах... Сладкий... Приторный... Кровяной... Сглотнула, подавляя
некстати накатившую тошноту, медленно протянула руку и чуть-чуть отогнула край...
Саша! Сдавленный крик и я снова провалилась во тьму...
После была череда процедур, которые я проходила, находясь
в какой-то прострации. Я что-то подписывала, куда-то ехала. Дети не беспокоили,
давно привыкшие к тому, что и я, и Саша можем неожиданно сорваться с места и не
появляться дома до позднего вечера. А потом... я осталась одна. И мне нужно
было донести трагичную весть близким. По сей день у меня стоит в ушах крик
Сашиной матери, когда я почерневшая от осознания потери приехала к ним домой.
Похоронами занимались мои родители. Сашина мать слегла с
сердечным приступом, отец не отходил от неё. Злата и Гордей остались со мной. Я
бы точно тронулась, если б не дети. Только вынужденная забота о них заставляла
меня каждый день до похорон вставать с кровати, которая хранила запах Саши и
нашего последнего секса, и готовить детям еду. Единственное к чему привлекли
меня родители - это обзвонить наших с Сашей друзей, чтобы пригласить на
прощание. Народу на кладбище собралось больше сотни: родственники, друзья,
партнеры. Я не запомнила тот день. Сжимая зубы до скрипоты, держалась из
последних сил, чтобы не потерять сознание на глазах у всей толпы. Получилось. Лишь
когда закрывали крышку гроба, скрывая навсегда любимое лицо, пошатнулась от
острой боли, пронзавшей насквозь. Всё! Это конец! Прощай, любимый мой...