А знал ли вообще этот человек женщину, которую якобы любил?
Или он ее только хотел?
Дубина и есть дубина.
Тэсса Тарлтон никогда не отличалась особой щепетильностью и
поступала только так, как считала нужным.
Не то чтобы она была злой или бездушной, скорее — эффективной.
Цель, с ее точки зрения, всегда оправдывала средства.
Так откуда же сейчас такая буря негодования?
— Хорошая новость в том, — ответила она спокойно, — что чары
скоро исчезнут.
— Откуда ты знаешь?
— У этих чудес очень знакомый аромат. Это проделки пикси.
— Правда? — восхитился Холли. — Крошки, захватившие мой
автомобиль, на такое способны?
— Все равно, — перебил их Фрэнк, который явно не собирался так
просто успокаиваться, — ты не должна была подпускать Эллиота к
этому дереву. Это безответственно.
— А как бы еще мы оценили эффект?
— Оценили эффект? Не говори об этом как о каком-то исследовании!
Речь идет о чувствах человека! О его самоуважении! Что, по-твоему,
Эллиот будет чувствовать, когда придет в себя?
Тэсса все еще оставалась спокойной, но Холли видел, что вот-вот
она пошлет Фрэнка ко всем чертям.
Эллиот, растерянно переводивший взгляд с Тэссы на разъяренного
Фрэнка, вдруг выступил вперед.
— Не смей так с ней разговаривать! — чуть-чуть испуганно, но
все-таки задиристо воскликнул он.
Фрэнк посмотрел на него виновато и сочувственно.
— Мне жаль, — сказал он и вышел из дома.
Наверняка будет ночевать в мастерской или где-то еще.
На памяти Холли это была первая столь крупная ссора между Тэссой
и Фрэнком.
От этого стало не по себе. Как будто мир, симпатичное в общем-то
местечко, поменял свою расцветку. Небо стало зеленым, а море
оранжевым. Вроде тоже ничего так, миленько, а все равно
неправильно.
— Уложи Веронику на диване, а Эллиота в моей спальне, — коротко
велела Тэсса. — Я устроюсь у тебя.
— Я? — поразился Холли, который понятия не имел, что делать со
всеми этими людьми в доме.
— Я лягу пораньше. Ты за главного.
— Я?!
Тэсса пошла наверх, а Холли расстроенно похлопал Эллиота по
плечу.
— Эх ты, бедолага, — вздохнул он, — давай хотя бы чаю
выпьем.
На кухне Вероника успела устроить форменный кавардак. Она
опрокинула чайник, рассыпала печенье и теперь стояла, бессмысленно
глядя на крошки в лужицах чайной заварки.
— Посмертный развод? — спросила она сама себя. — Разве в этом
есть смысл? Разве я хочу развестись?