— Ты ведь разделяешь их взгляды, верно?
— Эм… нет… не совсем. Только в части «Великих умов», — не отводя
взгляда, проговорил Саймон. — Вы, умники, гораздо лучше меня
знаете, какие времена переживают все наши науки. Сколько
десятилетий не было прорывов? Да хотя бы скромных открытий? А
культура? Искусство? Мы живём в эпоху посредственностей. Нет в
нашем обществе гениев, давно не рождаются, да и с чего бы? Утопия
устарела – её устои здорово работали вначале новых времён, на
подъёме духа больших перемен, когда люди на голом энтузиазме
строили будущий мир, когда их вдохновлял сам торрек. Теперь же
жизнь успокоилась. Мы не знаем горя и смуты, не ведаем страха, не
видим нужды. Потому-то и вырождаемся. Это путь в никуда. Придёт
день, когда большинство решит присоединиться к бездельникам, а
прогрессивное меньшинство кормить их уже не сможет. И это будет
величайшая смута в истории человечества. Продром зрит в корень. Я
очень надеюсь, что император и принцы видят не меньше и знают, что
с этим делать.
— Так вот зачем им нужна книга? — задумчиво проговорил Алан. —
Они хотят исковеркать историю, подорвать основу нашего мира и
встряхнуть человечество?
— Это ещё если придётся коверкать, профессор, — снова растянул
губы в самодовольной улыбке Саймон. — Только если придётся.
Помолчали. Мира и Алан так и не притронулись к остывшему чаю. В
голове крутилось столько мыслей, что в ближайшее время сбитой с
толку аспирантке будет о чём поразмыслить.
— Ладно, профессор, — потянулся полицейский, вставая со стула. —
Здесь мы задержимся. Время тратить не стоит, вашу работу никто не
отменял, так что сами понимаете… — Развёл он руками.
Алан понимал. Мира тоже. Спустя несколько минут профессор уже
уселся в гостиной, включил лампу и снова склонился над фолиантом.
За время погони он сильно отстал от графика, нужно было
навёрстывать…
[1] Продром – [от греч. prodromos предтеча, бегущий вперед] мед.
признак, ранний симптом болезни, предшествующий ее основным
проявлениям
Мы ненавидели его, желали
смерти,
Когда без боя просто сдали
отчий дом,
Когда душа пылала жаждой
мести,
А жизнь всем нам казалась
страшным сном.
Для нас пусты были слова о
чести
И россказни о дивной
доблести господ
Не видели мы жарких
подвигов из песни
Не знали мы тогда, кто нас
ведёт!
Он не терпел пустой
бездарной лести,