– Я что-то устал сегодня, Файзи. Сходи в мечеть и помолись за нас обоих, только обязательно предупреди муллу, что молишься за обоих. Вот тебе пятнадцать копеек, раздели их от моего имени поровну между нищими, и пусть они при тебе помолятся за меня. Ты слышишь, Файзи? Пусть они обязательно молятся при тебе: нищие все жулики, им доверять нельзя.
Хозяин уходил на женскую половину, где его смиренно ждали пять жен, и, пока он забавлялся с четырнадцатилетней любимицей, преданные ему Файзи Мухаммедов и нищие гнусавым нестройным хором просили в мечети о здравии и долголетии для него в этой жизни и о вечном блаженстве в будущей.
Был у хозяина сын Рахим, бледный и тихий мальчик, боявшийся всего – лошадей, собак, даже кур. Саид в первый год своей жизни на хозяйском дворе встречал его только на женской половине – он был всегда один и скучно играл, пуская щепки и листья по течению арыка, что шел через двор к приусадебному винограднику. Саид, звонко шлепая босыми пятками, мчался мимо с горячими лепешками, с чайниками Рахим испуганно сторонился и ни разу не остановил Саида, даже не крикнул ничего вдогонку. Одет мальчик был всегда одинаково – в желтый халатик, подпоясанный расшитым платком, в мягкие сапожки, и только бархатные тюбетейки были у него разные: одна – зеленая с красной кисточкой, а другая – красная с зеленой кисточкой.
Этот мальчик был очень одинок и беспомощен. Казалось, он всегда готов заплакать. Саид пожалел его. Из мягкого тополевого дерева Саид сделал водяную вертушку и, выбрав жаркий, послеобеденный час, когда все в доме спали, отправился к мальчику на женскую половину. Солнце раскалило каменные плиты двора – босиком не ступить. Саид пробирался по узкой полоске тени, прижимаясь к стене. Увидя Саида, хозяйский сын подумал, что к нему подкрадываются; губы его дрогнули, скривились, он крикнул тонко и слабо, по-птичьи. У Саида оборвалось сердце – сейчас прибегут! – но, к счастью, хозяин, все жены его и родственники спали крепко: никто не услышал.
– Не кричи, – сказал Саид, – я тебя не ударю. Это не палка, это мельница; посмотри, она будет вертеться в арыке.
Он опустил мельницу в воду, и колесо сейчас же завертелось, все быстрее, быстрее, пока частые лопасти его не слились в один зыбкий круг. Хозяйский сын никогда не видел такого чуда. Лопасти били по воде, вздымая гладкий стеклянный бугор, закручивая воронки, которые плыли, нагоняя одна другую, сливались вместе и медленно таяли на спокойном течении. Рахим, подобрав полы халатика, присел на корточки, чтобы лучше видеть удивительную мельницу, но вода вдруг сорвала колесо и понесла к черной дыре под стеной, куда с гулом проваливался арык. Рахим всплеснул руками, заплакал.