Королевское подземелье имело плохую
славу. Кто попадал сюда, больше никогда не видел солнечного света.
Стены мрачного места пропитались человеческой болью и
безысходностью. Король спускался в подземелье лишь в исключительных
случаях, таких, как сегодня. Тёмные коридоры вывели Ледерика
Гангена в широкое помещение со множеством камер, закрытых
металлическими решётками. В нос ударил запах сырости, плесени и
человеческих испражнений. Из разных углов слышались стоны
заключённых, кашель и всхлипы. Камеры никогда не пустовали, Ландор
усердно отрабатывал своё жалование, оберегая Корону от
посягательств. Услышав шаги, многие бедолаги, томившиеся здесь,
прильнули к решёткам и тянули руки вперёд, пытаясь обратить на себя
внимание.
– Я не виновен… Это сделал не я… Мой
король, я обвинён ложно! – из разных углов полетели фразы вслед
быстро идущему Ледерику.
Он не обращал на них никакого
внимания, а гвардейцы били по рукам особо рьяных заключённых.
Наконец, король и его небольшая свита добрались до массивной
металлической двери. Один из телохранителей ударил по ней кулаком
несколько раз. С противоположной стороны, послышались гулкие шаги,
открылось смотровое окошко, и два внимательных глаза осмотрели
пришедших. Лязгнул засов, и тяжёлая дверь с протяжным скрежетом
стала открываться. Ледерик пригнулся, делая шаг внутрь камеры
пыток, оставляя телохранителей дожидаться снаружи. Помещение едва
освещалось, полумрак с трудом разгоняли несколько масляных ламп,
годами коптивших стены и потолок. В нос тут же ударила вонь из
мешанины запахов, Гангену пришлось приложить к лицу платок и дышать
через ткань.
Вдоль стен располагались хитроумные
машины для пыток, потёртые временем и телами бедолаг, оказавшихся в
их объятиях. Королевский дознаватель конструировал их лично. Ему не
было равных в мастерстве причинения боли, которой он с наслаждением
награждал каждого заключённого. Ландор оказался более изобретателен
в вопросах развязывания языков чем его предшественник,
предпочитавший дыбу, кнут и калёное железо.
По периметру камеру опоясывали
широкие металлические желоба, побитые ржавчиной. От них отходили
стоки, шедшие к массивной решётке в центре камеры. Сюда стекала
кровь и испражнения пленников. За решёткой скрывалась глубокая
шахта, куда сбрасывали трупы умерших. Угрюмый невысокий палач Сат в
грубых штанах, огромном фартуке, надетом на голое тело, и кожаной
маске, стоял возле Х-образного креста. Каждый его край цеплялся за
цепи, терявшиеся во мраке сводов камеры. Палач терпеливо ждал
указаний, сложив толстые волосатые руки на груди.