В отличие от остальных сотрудников наркомата, развивших бурную
деятельность на означенном участке, только Головин знал о немертвом
существовании полковника Легиона. За полгода, проведенные среди
людей, Лич научился искусно маскироваться, притворяясь живым. Он
даже каким-то образом научился имитировать Ауру живого существа для
тех Силовиков, кто умел её распознавать.
Однако, дышать для поддержания своего немертвого существования
ему было не обязательно. Особенно, так демонстративно.
«Значит, - решил про себя Головин, - это полковнику для чего-то
нужно. И не стоит ему мешать».
- Я закончил, Петр Петрович, - через некоторое время сообщил
Головину Легион. – Большего я здесь не выясню.
- Хорошо, Анастасий Гасанович, едем дальше, - согласно ответил
Мозголом.
Отдав распоряжение старшему группы экспертов, товарищ оснаб и
полковник Легион загрузились в именную «Победу» Головина и
направились в районный отдел НКГБ для встречи с майором Потехиным.
Ну, и с задержанным, само собой.
Автомобиль неспешно катил по извилистым улицам частного сектора,
которые не особо изменились с «прошлой» и основательно подзабытой
жизни юного князя Головина. Сочные и красочные воспоминания далекой
молодости неожиданно встали как наяву перед глазами уже давно
немолодого и умудренного жизненным опытом мужчины…
Вот у этой полуразвалившейся скособоченной избушки под
раскидистыми ветвями цветущей огромной яблони, от которой на
сегодняшний день остался лишь поеденный древоточцами обломанный
кусок гнилого ствола, он впервые поцеловался с молодой княжной
Розумовской, гостившей так же, как и сам юный Сашенька, в
загородном имении светлейшего Вячеслава Вячеславовича Райнгольда. А
за тем поворотом и располагался небольшой особнячок старого
профессора…
«Интересно, - подумалось Головину, - уцелело ли это
примечательное строение после всех революционных потрясений?
Сколько таких вот небольших аристократических поместий было
банально разграблено восставшей чернью и предано огню? Не
перечесть…»
Под напором нахлынувших воспоминаний, Александр Дмитриевич
свернул в приметный проулок и, прокатившись немного остановился у
того самого места, где и должен был располагаться загородный дом
его престарелого учителя.
«А ведь князю сейчас было бы далеко за девяносто, - припомнив
дату рождения профессора, вычислил в уме возраст Райнгольда
Головин. – Нет, навряд ли бы дожил старик до сегодняшнего дня,
пережив столько потрясений, - решил он, скользя взглядом по
приметным с юности местам. – Вот и от его загородной дачи не
осталось даже и следа…»