- Вытрись… – холодно приказал, развернулся и подошел к закрытой двери, которая отрезала нас от любопытных свидетелей.
Взявшись за ручку, продолжил:
- Да, дорогую безделушку на своей шее можешь оставить себе. Заслужила.
- Ненавижу! – едва шевеля искусанными губами повторяю ему.
- Ты же знаешь, что у нас с тобой это взаимно…
Ноги не держат. До сих пор чувствую дрожь от жгучего отвращения, которая проходит по ним от кончиков пальцев, закованных в дорогущие туфли, до обнаженных бедер, пробираясь по их внутренней стороне, залезая мне прямо под кожу. Не так больно, как до тошноты противно. В стремлении избавиться от разъедающего чувства жалости к себе, я пытаюсь встать с пола, цепляясь трясущимися руками сначала за зеркальную стену, оставляя на ее натертой, идеальной поверхности смазанные отпечатки, а потом, хватаясь за деревянный поручень для танцев.
Делаю шаг в сторону, к окну, и опираюсь уже на его подоконник, переступая с ноги на ногу в туфлях на высоких шпильках, стараясь унять нервную дрожь после грубого вторжения, от которого до сих пор ноет натертая промежность. Поправляю сдвинутые в сторону плавки, чувствуя на кончиках своих пальцев чужую влагу, наклоняюсь, поднимая белоснежный, брошенный мне платок, и с отвращением вытираю им остатки спермы, поморщившись от неприятного прикосновения накрахмаленной ткани к нежной коже. Брезгливо отбрасываю его в сторону и одергиваю задравшееся платье, скатывая его вниз по своим бедрам.
Привыкшими к потёмкам глазами легко нахожу рисунок из глубоких трещин на деревянном подоконнике. Рассеянным взглядом рассматриваю его, сравнивая их неровную сетку расщелин с моей жизнью, которая тоже раскололась надвое, но просто смотреть на них мне мало, я хочу их почувствовать, поэтому провожу по ним пальцем, царапая его чувствительную подушечку о их острые рваные края, испещрённые мелкими занозами. Наколовшись, по детской привычке, подношу палец к своим губам и потираю о них, в попытке снять болевые ощущения…
От тактичного, тихого стука вздрагиваю и тут же разворачиваюсь лицом к вошедшему, пряча за своей спиной все еще дрожащие руки. Упрямо подняв вверх подбородок, молча пытаюсь рассмотреть внушительный силуэт мужской фигуры, замерший в дверях зала для танцев.
- Дарья Сергеевна, я не хотел вас напугать, - уже знакомым бесцветным голосом начал Богдан. - Марк Эмильевич просил присмотреть за вами, а вы все не выходили… Вот я и подумал…