Глазами пытаюсь поймать еще одно малозаметное движение женской фигурки, чтобы дать сигнал-разрешение своему напряженному телу… и, наконец, сорваться с места…
Но она, словно интуитивно почувствовав мое откровенное безумие, замерла. Абсолютно не двигаясь, глядя прямо на меня, словно беспомощная жертва в ожидании стремительного действия от готового к смертельному прыжку жестокого хищника.
Только затравленное выражение серых глаз…
Только сбивчивое дыхание, которое она старается скрыть от меня, чтобы даже этим не спровоцировать мое очередное нападение… но и его я легко улавливаю даже на расстоянии…
Делаю глубокий вдох, потом еще один. Я не готов принимать свою одержимость этой девчонкой в том виде, в котором она сейчас есть, поэтому стараюсь взять себя в руки и прикрываю свои глаза, чтобы не видеть стоящий поодаль главный раздражитель моих мужских рецепторов.
- Еще раз уточни, - я прочищаю горло, - как тебя зовут? – хриплый голос выдает крайнюю степень моей страстной заинтересованности.
- Екатерина. Катя, - сразу отвечает она.
- Ну и сколько ты стоишь, Катя?
Сначала я подумала, что не расслышала его вопрос, но дрожь нравственного возмущения уже медленно пробирала меня до костей, локализируясь в районе солнечного сплетения, сильно пульсируя под моими ребрами. Я нерешительно подняла взгляд и посмотрела прямо на него, пытаясь найти расхождение озвученного им с выражением эмоций на его лице, но от увиденного к горлу подступил ком...
Этот самый комок – сука-гордость, привитая мне непонятно кем, ведь до нас, детдомовских ребятишек, никому из воспитателей и дела не было. Приходили на работу и уходили по своим домам к своим родным детям с первой минутой окончания рабочего дня. Сколько я себя помню, я всегда мечтала о деньгах. Для меня их наличие ассоциировалось с самим счастьем. Конфеты можно купить только за деньги, а сладкое – это радость, приносящее счастье. Так мы рассуждали, сидя в своих одинаковых кроватях, на одинаковом постельном белье в одинаковых, до отвращения серых, застиранных маечках, слушая друг друга, вслух мечтая о том, что когда-нибудь обязательно разбогатеем.
Что мешает мне сейчас всерьёз обдумать его вопрос, услышать конкретное предложение и принять его?
Да та самая, чужеродная гордость, которая не дает мне дышать, распирая горло от неподдельного возмущения. Пытаюсь проглотить ее, но она своими острыми гранями внезапной обиды буквально впилась мне в глотку, больно распирая гортань с такой силой, что я чувствую, как к глазам, покрасневшим от переизбытка почти неуправляемых эмоций, подкатывают первые колючие слезы…