Ночью заступил на вахту. Ветерочек тихий, двух баллов нет, луна такая – глазам больно! И вдруг видит дед – идет встречным курсом парусник. Только было крикнуть хотел, доложить – да и сообразил: как же так парусник прямо встречь ветра идет? Глянул еще – ноги подкосились. Буруна нет! Корабль-то идет, а буруна нет! И близко прошел, совсем рядом, метрах, может быть, в пятидесяти. Без огней, палуба пустая, на мостике стоит какой-то человек не человек в белом балахоне… А когда опомнился дед – парусника не видно, ровно растаял. А за бортом жалобно плачет кто-то. Голос тонкий…
Морякам так и не пришлось услышать конец этой таинственной истории – поезд загудел, приближаясь к станции. Это была последняя станция – здесь пассажирское движение заканчивалось. Дальше ходили только военные эшелоны. Морякам предстояло пробираться к фронту оказиями.
Станция, погруженная в беспросветную тьму, была забита военными, возвращавшимися из госпиталей, командировок. Оки атаковали каждый состав, идущий к фронту. Гудки паровозов, лязг буферов, топот ног, крики, ругань. Никулин посмотрел, послушал, покачал головой:
– Нет, друзья, так дело не пойдет. Если будем действовать вразброд, просидим на этой станции дня три. Надо командой действовать. А ну, стройся!..
Построились, рассчитались по порядку номеров.
– Вот что, – внушительно сказал Никулин. – Мы – команда. Понятно? Едем из одного госпиталя. Я – старший. А теперь пошли к военному коменданту требовать немедленной отправки.
Хитрость удалась. Увидев двадцать пять молодцов в морской форме, комендант спорить не стал.
– Этих отправить немедленно! – сказал он помощнику.
К отправке на юг готовился грузовой эшелон, в котором было два полупустых вагона. Моряки заняли один из них.
Помощник коменданта сказал:
– В этот эшелон мы вообще никого не сажаем. Военный груз. А поскольку вы команда, сделали исключение. Заодно будете охранять эшелон в пути. Вот только вы без оружия.
– Не беда! – весело ответил Никулин. – Мы и голыми руками в случае чего.
Мог ли он думать, что слова его окажутся пророческими!..