Тяжело сглатываю и киваю.
Приказ отдан таким тоном, что не нахожу сил спорить. Да и не хочу. Но все еще умираю от ужаса. Если он убил Матвея… Значит я – соучастница. Внутри все холодеет. Я должна увидеть Матвея… Может ему можно помочь? Этот человек заслуживает наказания. Уголовного… Но не смерти. Я не хочу, чтобы кто-то погиб из-за меня. Это слишком тяжелая ноша!
Поэтому, меняю направление, и вбегаю в большую комнату. Матвей валяется на полу. Присаживаюсь на корточки и щупаю пульс.
– Блядь, я же сказал тебе уйти! – рычит Ериханов. Но я уже нащупала пульс. Слабый. Оглядываюсь в поисках мобильного. Надо вызвать врачей.
– Я не позволю тебе, слышишь? Ему надо помочь! Позвонить в скорую!
– Бля, вот что называется любовь зла, – кривится Ериханов. – Какая скорая? Сразу менты следом примчат. Тебе это нужно?
– Мне наплевать! – бросаюсь к мобильному, набираю службу спасения.
Давид меня не останавливает. Смотрит холодно и равнодушно, как я взахлеб умоляю дежурную, объясняю куда надо срочно приехать.
– Уходи, – говорю устало, нажав на отбой. Опускаюсь на пол рядом с Матвеем. – Тебе ведь не нужны проблемы? Вот и уходи…
– Я приехал для того чтобы закончить нашу беседу, – холодно произносит Давид. – С которой ты свалила вопреки здравому смыслу.
Сказав это, подходит ко мне, наклоняется.
В следующую секунду я уже болтаюсь у него на плече. Визжу и вырываюсь.
– Отпусти! Что ты делаешь? Поставь меня!
Бесполезно кричать, входная дверь захлопывается, Давид несет меня вниз по лестнице. Я продолжаю визжать, горло дерет от собственных криков. Ни единый человек не высовывается из двери чтобы посмотреть что происходит. Меня охватывает полное отчаяние. И какая-то апатия. Я слишком устала, чтобы продолжать бороться… Слишком.
Оказываемся во дворе. Погода прохладная, конец октября. А я босиком и в разорванном платье. Не прикладывая видимых усилий Ериханов сует меня на заднее сидение джипа.
– Ты понимаешь, что скорая может развернуться и уехать, если им никто не откроет? И тогда Матвей умрет у меня дома! Ты совсем больной? Совсем? – делаю последнюю попытку докричаться до этого невозмутимого психа.
– Заткнись, Лилиана. Мне в отличии от тебя абсолютно насрать на этого урода. Но меня удивляет что ты так им озабочена. Почему тогда выскочила в разорванных шмотках ко мне? Больше всего меня занимает, что ты вообще забыла о родственниках. У которых сейчас большие проблемы.