В этот момент стукнулся локтем о столб, Резанов сквозь зубы
выругался, ответил: "Мммдаа, местечко малоприветливое", - "Да,
климат по утрам, в самое рабочее время, отвратный..." - "Кусков
говорил, в Верховье туманов нет, там стоит осмотреться..." -
задумчиво рассудил Резанов. А я подхватил: "Туда, он говорил, вроде
и на морском судне дойти, возможно. И дорогу по суху тянуть начали,
место защищённое. А тут в тумане подойдёт эскадра и форт на входе
не поможет", - "Пожалуй, столицу надобно присмотреть там...", -
задумчиво подытожил совладелец тела. А я благоразумно промолчал,
вроде как соглашаясь с самостоятельно принятым Резановым
решением.
После позднего завтрака 26 июля я провожал шумную гурьбу
родственников Резанова.
На основном причале полным ходом продолжается разгрузка нашего
морского каравана, но левее приютились мостки, к которым
причаливали рыбацкие судёнышки. Батели "Мария" как раз хватило
место пришвартоваться. Даже понурый поначалу Петька - ещё бы,
городские ребята второй день при деле, рыщут в поисках места и
материалов под производство бумаги, а он вынужден валандаться с
домочадцами - после обещания оставить его, приподнял нос.
За поворотом слышится неясный гвалт, а когда мы вывалились на
мостки, открылась непрезентабельное зрелище. На фонарном столбе,
почти у самого керосинового светильника, уцепился лапками за
ошкуренное просмолённое гудроном бревно серый пушистый зверёк.
Шерстка всклокочена, по вытянутой мордочке струится кровь,
несчастный поскуливает от каждого попавшего камня, которыми
бедолагу с азартом бомбардируют сгрудившиеся, галдящие взахлёб
мальчишки. Глазёнки Петьки загорелись и он, было, кинулся к
приятелям, чтобы не упустить такую забаву.
Но охнула Дона Аргуэлло, закрыла ладошкой ротик Кончита,
запищали девочки, закаменел лицом Резанов, пошел пунцовыми пятнами
от негодования дон Аргуэлло, мальчуган, растерявшись, притормозил.
Я решительными шагами, на ходу снимая гимнастёрку, двинулся к
столбу. Хулиганы притихли.
Ловко - спасибо парусной науке - взобравшись, беру зверька,
теперь понятно, что это енот-полоскун, за шиворот. Он, одуревший от
ужаса и боли, изворачивается, шипит, выпускает когти, но, ни
оцарапать, ни укусить меня в таком положении не способен. Съезжаю.
Кончита бросается с носовым платком наперевес, вытягиваю руку
ладонью вперёд, предупреждая благородный порыв: - Катя, не надо,
сейчас он обозлён на весь мир, укусит.