Резкое, неожиданное пробуждение заставило древний разум
встряхнуться и вырваться из сонной пелены. Он далеко не сразу
понял, что происходит, а когда понял, несказанно изумился. Разве
станцию не исключили из кластера еще тогда, когда она опустела? Это
должно было произойти автоматически! Однако не произошло, и теперь
сюда вскоре перенесет спасенных. Причем, детей! Одаренных детей —
высшую ценность мироздания. Но они же здесь погибнут! Нужно срочно
активировать систему жизнеобеспечения хотя бы в этом зале. И
древний разум поспешно принялся за работу, активировав немногих
уцелевших дроидов.
Он едва успел восстановить атмосферу и плюсовую температуру до
того момента, когда ритуальная гексаграмма засветилась призрачным,
пульсирующим светом и выплюнула из себя около двух десятков
гуманоидов, кубарем покатившихся по пыльному металлическому полу.
Ну вот они и прибыли. Теперь все пойдет по-другому. Может, и ему
удастся найти себе новый смысл жизни. Древний разум очень на это
надеялся.
Звонок будильника вырвал Ивана Афанасьевича из тяжелого сна, в
котором за ним кто-то гнался, кто-то темный, страшный и
неумолимый.
— Фу ты, пакость какая... — вытер рукой со лба холодный пот
директор школы. — Приснится же...
Да, давно ему не снилось кошмаров. Пожалуй, что со времен службы
в армии, а тому уже больше сорока лет. Он покачал головой, почесал
бороду и бросил взгляд на циферблат будильника на столе напротив.
Всего-то половина седьмого, можно было бы еще поспать, так ведь не
заснет. Противно болела и дергала нога, сегодня явно придется
ходить с палочкой, покалывала печень, ныла поясница, давала о себе
знать покалываниями старая рана на спине — еще в Афганистане
получил, во время упомянутой уже срочной службы. Да, не заснуть.
Вставать не хотелось, однако придется — в глотке пересохло, да и
белого друга навестить не помешает.
Иван Афанасьевич облизал сухие губы и с тоской посмотрел на
стакан с водой, стоявший рядом с будильником. В этот момент все и
случилось. Стакан медленно поднялся в воздух и не спеша поплыл в
сторону ошалевшего от такой картины директора. Такого не могло быть
просто потому, что не могло быть никогда! Однако собственные глаза
говорили Ивану Афанасьевичу обратное: стакан все так же плыл по
воздуху к нему, а подплыв, ткнулся прямо в ладонь. Директор взял
этот стакан и уставился на него вытаращенными глазами. Затем залпом
выпил воду и задумался.