Подсел к Юрию, вместе смотрели какой-то боевик, оба без увлечения.
– Все одно и то же, – сказал Крахоборов.
И ушел спозаранку спать.
Два дня он не выходил из дома, слонялся по комнатам или просто лежал, читал, спал. Что-то говорил сам себе сквозь зубы. Юрий, будто обязан был, тоже похерил обычные свои прогулки.
Вечером второго дня слоняющийся Крахоборов остановился, внимательно оглядел Юрия и как-то встряхнулся, подтянулся, стал похож сам на себя. Он выключил телевизор, который смотрел Юрий, налил по рюмочке коньяку, сел напротив в мягкое кресло.
«Начинается!» – с тоской подумал Юрий.
И не ошибся.
– Пора! – сказал Крахоборов. – Пора мне отдавать тебе свой братский долг. Но ты ведь ничего не рассказал о себе. Какая у тебя была профессия, какое образование, как ты вообще жил?
– Профессий у меня было много, – солидно сказал Юрий. – А учеба… Какая там учеба, с малолетства сиротой остался.
– Но читать-писать умеешь?
– Естественно, – с некоторой даже обидой сказал Юрий.
– Хорошо. А профессии какие?
– Мало ли… На макаронной фабрике работал. Оператором. Потом это… – Он умолк.
– Оператором, значит? И чем оперировал?
– Мало ли…
– Ясно, – сказал Крахоборов, широко и глубоко знающий жизнь. – Официально это называется: оператор погрузочно-разгрузочных работ. Грузчик. Мешки с мукой, ящики с макаронами.
– Это неважно, – парировал Юрий. – Конечно, трехкомнатную квартиру в Москве честным трудом грузчика не заработаешь. Надорвешься только. Вот я и надорвался. Получил инвалидность. Пришлось нищим стать.
– Положим, инвалидности никакой у тебя нет.
Юрий не стал спорить.
Крахоборов словно недоволен был, что биография Юрия оказалась так скудна. Он, недавно озарившийся, опять поскучнел, стучал пальцами по фужеру с коньяком, рассматривал коньяк на свет.
Но вдруг опять оживился.
– Что ж, – сказал он, – начнем, значит, на пустом месте. Оно интересней.
Куплет пятый
Впервые на чистой постели
Спал нищий младенческим сном,
Как будто ребенок в купели,
И плакал сквозь сон о былом.
Начались для Юрия довольно тяжелые дни.
Крахоборов отвез его к дантисту. Дантист, сволочь, расковырял все зубы, приговаривая:
– Тяжелый случай…
– Это неважно, – сказал Крахоборов. – Сделайте ему голливудскую улыбку.
– Я, конечно, не самый плохой мастер, – сказал дантист. – Но я не бог.
– Не набивайте цену, – сказал Крахоборов.