В райкоме комсомола нам дали лошадь с повозкой, чтобы мы могли
уехать. Поезда на Москву уже не ходили. К нам присоединилась еще
одна семья, соседка с двумя детьми. Быстро погрузили кое-какие
домашние вещи и двинулись на Ржев. Через день мы подошли ко Ржеву.
Кругом гремели бои. В городе были видны следы жестоких бомбежек,
сгоревшие и разрушенные дома.
Мы узнали, что дорога на Москву перерезана вражескими частями, и
повернули на Калинин. По проселочной дороге сплошным потоком шли
беженцы. Внезапно из-за леса на бреющем полете стремительно
появилась пара мессершмиттов с черными крестами на крыльях и
фюзеляже. По дороге полоснули пулеметные очереди. Казалось, со всех
сторон раздались крики: «Ложись!». Все бросились с дороги в канавы,
в поле. Но не все успели убежать, некоторые больше не поднялись.
Плач, крики, суета, окровавленные раненые...
Спустя некоторое время колонна беженцев двинулась дальше. Еще не
раз налетали мессершмитты, расстреливая безоружных женщин и детей.
Несколько дней пути, и мы были уже недалеко от Калинина. Вдруг
стало известно, что мы вместе с нашими войсками попали в окружение.
Немцы впереди высадили десант и перерезали пути отступления. Две
подводы, наша и еще одна, на которой были две семьи из наших мест,
свернули с «большака» на узкую проселочную дорогу, чтобы на время
спрятаться в какой-нибудь маленькой деревушке.
Вскоре мы пришли в такую деревню, называлась она Саполовский
бережок. Деревенька стояла на высоком берегу речки Саполовка. В
этой деревне мы неожиданно столкнулись, мягко выражаясь, с
недоброжелательным отношением к беженцам, т.е. к нам. Нас никто не
пустил на ночь. Выход предложила моя сестра, ей было пятнадцать лет
тогда: «Занимаем правление колхоза, это советская территория». Так
и сделали.
Четыре семьи расположились в обыкновенном деревянном доме. Сосед
— старик вдруг пригрозил нам: «А, большевики, от спасителей
убегаете! Я подожгу вас!».
Два дня стояла тишина, только вдалеке была слышна канонада. Наши
войска отошли за реку. В один из дней тишины перед боем к нам зашел
раненый красноармеец. Он был очень ослаблен, тихий, исхудавший. Но
винтовку он не бросал. Сказал, что он сибиряк, пытается выйти к
нашим. Мама покормила его, сестра перевязала раненую руку, и он
ушел. Но добраться до своих ему не удалось. К деревне подошли
немцы. Говорили, что на этом участке действуют финны, что они
зверствуют больше, чем немцы.