Прислушалась к своим ощущениям – кроме легкого звона в ушах ничего особенного не наблюдалось. Я даже довольно хмыкнула – значит, Мишане, брату моей лучшей подруги, его коварный план не удался.
Я слишком поздно догадалась об этом плане, когда вчера вместе с родной сестрой этого самого Мишани заявилась к ним в гости.
Вчера мне исполнилось восемнадцать лет.
Подружки поздравили меня с утра пораньше, надарив кучу какой-то ерунды. А Сюзанна, моя лучшая подруга, расцеловав меня и пожелав множество всяких банальностей, сказала , что у нее есть для меня крышесносный подарок.
Но съездить за ним придется на квартиру к ее родителям. Они, дескать, укатили на Мальдивы, и ей придется целую неделю охранять это самое жилище.
Так вот, когда купив бутылочку дорогого шампанского, мы приехали в спальный район, где находились двухуровневые апартаменты ее предков, оказалось, что там меня этот самый подарочек и поджидал. Вместе с его дружком. Дружка Сюзи быстро повела осматривать второй этаж, а меня оставила со своим братцем.
Мишаня оказался веселым и галантным парнем лет эдак двадцати пяти. Он веселил меня своими шуточками-прибауточками, не забывая при этом подливать мне в бокал шампанского. Несколько раз пригласил меня потанцевать. И вот во время последнего медлячка, он зашептал мне на ушко, дескать, не надо волноваться, он кавалер опытный и меня от моего недостатка избавит мигом, даже пискнуть не успею.
Хмель в моей голове после такого заявления разозлил всех моих тараканов. От какого это недостатка он собирается меня избавлять?
- Ну как же, - противно скаля зубы, не унимался он.- Сюзи сказала, что ты у нас целочка, и с этим надо что-то делать.
Ясное дело, что я возмутилась. Особенно, когда поняла, что именно "это" подружка и назвала крышесносным подарком. Шампанское в моей голове бурлило и звало на подвиги, поэтому я и сказала ему, что он со своим "подарочком" опоздал, и имя у него дурацкое, и нос мне его не нравится. А манеры – так это вообще нечто возмутительное. И вообще, с такими стариками как он, я дела иметь не собираюсь.
Высказала все, что моей душе было угодно. Помню, еще кроссовком его на прощанье приложила.
И все, больше ничего не помню. Но раз я сплю одетая, или почти одетая, значит, Мишаня обиженно испарился.
Вот так, вспомнив почти все, что произошло со мной этой ночью, я решила, что можно открывать глаза.