Потом опять обратился ко
мне.
— С тобой всё понятно, толку от тебя…
Смотри у меня. Я знаю кто ты и твой домашний телефон у меня — вот
здесь, – он похлопал себя по сердцу.
Видимо, последняя фраза должна была
как-то дисциплинировать меня и влиять на мое поведение, но я решил
промолчать и ничего ему не ответил.
Так. Если я попал в тысяча девятьсот
восьмидесятый, то мне нужно для начала оглядеться и освоиться тут.
Нельзя особо выделяться среди своих сограждан. Болтать лишнего
нельзя. Привлекать внимания нельзя.
Конечно, расстрелять меня не
расстреляют, и лес валить не отправят, но попортить жизнь и
затаскать по разным конторам могут. Могут даже в психушку на
принудительное лечение отправить, а это в мои планы совсем не
входило. Я разглядывал забытые цифры «03» на борту
скорой.
Сержант развернулся, еще раз строго
приказал толпе расходится и направился к своему авто. Секунд через
десять УАЗик натужно завелся, обдал окружающую атмосферу облаком
сизого выхлопа и уехал.
Я уже хотел пройти внутрь кареты
скорой помощи и сеть на лежанку, как к машине подошла та самая
красавица, которая оставляла мой номер доктору.
— Макс, спасибо тебе. Все будет
хорошо. Я завтра зайду к тебе в больницу. Что-то
принести?
Я уже понял, что тело, в которое я
попал ходило в кино именно с ней и дрался я из-за нее. Такая
красотка пошла на сеанс с Максом Бодровым, чем он такой выдающийся?
Мне это еще предстояло выяснить.
Я молча подумал нужно ли мне
что-нибудь и отрицательно покачал головой.
— Ну хорошо. Поправляйся скорее, — она
послала мне обворожительную улыбку.
— Чё молчишь? Хоть попрощайся с
девушкой ради приличия, – слегка подтолкнул меня в бок врач
скорой.
— Пока, — выдавил я из себя и
попробовал улыбнуться Виктории. Получилось натянуто. Но сейчас это
мне было даже на руку.
Она неуверенно помахала мне рукой, на
что я ответил ей простым кивком головы.
— Поехали Николаич, — скомандовал
доктор водителю и захлопнул за собой дверь.
— Мигалку включать или так
поедем?
— Мигалку включать или так
поедем?
— Давай мигалку, мы тут товарищем
Бодровым и так долго провозились.
В слове «товарищ» не было никакого официоза. Скорее
было похоже на приятельскую симпатию. Это звучало, как если бы
кто-то из моих друзей назвал меня «господином Бодровым» во времени
откуда я прибыл.
Скорая завелась и завыла какой-то
особой необычной сиреной, похожей больше на протяжное звучание
клавишного электрического синтезатора. Я пытался разглядеть новую
окружающую действительность сквозь лобовое стекло, потому что
боковые окна были бело-матовыми и через них ничего не было
видно.