– Это игрушка, – я с сожалением
понял, что сейчас дракона у меня отнимут, и попробовал перевести
внимание вампиреныша на другие вещи, – это мое хобби. Вот, смотри,
я вырезаю разные фигурки, – я набрал в руки деревянных птичек и
рыбок, – это простые игрушки, мне нравится их делать. Хочешь с ними
поиграть?
– Ага, – взгляд мальчика загорелся,
но дракона из рук он не выпустил, поглаживая его морду. – Но те
игрушки я знаю, а это что за зверь? Он и летать умеет?
– Ну, видишь же крылья, – обреченно
вздохнул я. – Это дракон, мифическое существо из старых сказок. Я
его еще не доделал.
– А когда доделаешь? – он нехотя
вернул мне фигурку.
– Не знаю, как время будет. А у меня
его тут совсем нет.
– Так я могу сказать папе! –
вскинулся мальчик. – Он освободит тебя от всего, если ты будешь
делать мне игрушки!
– Не надо, – быстро сказал я. Вот еще
его папы мне не хватало, кем бы он ни был! Лучше уж пожертвовать
драконом. – Давай я сегодня ночью его доделаю, а ты заберешь его
завтра? – Я очень надеялся, что до завтра мальчик забудет об этой
игрушке.
– Идет! – просиял малыш. – Только ты
не думай, я не отберу. Просто поиграю немного, хорошо? – он
улыбался так лучезарно, что я тоже улыбнулся в ответ. Кто знает,
может, дети-вампиры не так уж и плохи, в отличие от их
родителей.
– Дэр Скиар! – прозвучал
громоподобный голос недалеко от нас, – немедленно домой! Вам давно
пора в постель, и ваш отец гневается, – к нам приближалась огромная
полная женщины лет пятидесяти, одетая в черную униформу и с черным
платком на голове. Она двигалась быстро, несмотря на явный лишний
вес. Ей наверняка было нелегко уследить за непоседливым
воспитанником.
– Это мэйда Фальдис, моя няня, –
пробормотал вампиреныш, сжимаясь на глазах. – Она очень строгая, но
ты ее не бойся. Ты доделай дракона, а завтра я приду за ним. Ты же
дашь его мне поиграть?
– Конечно, – я еле удержался, чтобы
не потрепать этого милого малыша по светлой непослушной
шевелюре.
– Что вы тут делаете? Почему сбежали
из замка? Дэр Гадалвар рассердится на вас, – мэйда Фальдис
выразительно подняла брови, кивнув на меня. Мальчик погрустнел, а я
понял, что это не мне, а ему нельзя разговаривать с людьми, и за
его любопытство ему наверняка уже не раз попадало.
– А ты не говори папе, – улыбнулся он
няне так искренне, что ее взгляд мгновенно потеплел.