– И хватит злиться и строить из себя жертву! С вашим
диагнозом можно встать на ноги, если пожелаете. Все зависит от вас!
– Нет! Почти нереально! Нужно здраво смотреть на вещи,
а не летать в облаках.
– Нужно! И я смотрю! Я знаю женщину, у которой травма
в несколько раз хуже, и она ходит на своих ногах.
Мужчина ничего не сказал, он просто с яростью прожигал
хрупкую женщину, но в следующую секунду закрыл глаза и уже спокойнее выдал:
– Хорошо. Давай еще раз попробуем.
Женщина пораженно смотрела на мужчину, принимая слова,
а потом кивнула, стараясь не показать удивление, и вцепилась в него, надеясь,
что все получится. Очень этого хотела. И когда поняла, что Громов уже сидит,
счастливо улыбнулась. На секунду. Заметив, как напряжен мужчина, отвела взгляд,
взволнованно огляделась по сторонам и как бы случайно заметила:
– Послезавтра тебя выписывают…
В ответ молчание. Понимая, что ему сейчас сложно и
непривычно, Женя провела рукой по простыне и спокойно продолжила:
– Мы поедем домой…
– У меня нет больше дома, – слишком грубо и
категорично отчеканил мужчина, пытаясь понять, как он мог допустить
непоправимую ошибку. Никогда в жизни он не позволял себе слабости, любую
информацию, показатели лично проверял, все контролировал, и теперь… бездомный.
А самое поганое – калека.
Бесполезный. Ничтожный. Слабый.
Он не находил себе места. Постоянно задавал себе
вопросы: «Что произошло за четыре года? Как он опустился до самого дна?»
Надо же… Вернулся к тому, с чего начал.
– И у меня больше нет своего дома, – призналась
Евгения, твердо вглядываясь в его глаза. – Я живу в съемной квартире с дочерью,
но главное – что есть место, где можно отдохнуть от всего и быть с родными,
теми, кто ждет и любит.
– Не пойму, ты наивная или глупая? – раздраженно
рявкнул Андрей и тут же устало добавил: – Мне нужно побыть одному. Уходи.
Липина хотела
уйти, а потом повернулась, положила руку на его ладонь и смущенно спросила:
– Ты… что любишь? Мы с Маришей приготовим. Она…
– Мне ничего не нужно, тем более от тебя! Уходи и не
возвращайся!
Евгения не желала навязываться, но иначе нельзя. Обида
подкатывала к горлу, но женщина давила в себе слабость. Сейчас нужно дать
мужчине отдохнуть, переварить, привыкнуть. Это важно.
Незаметно заправив за ухо локон, выбившийся из
прически, женщина прошла к креслу и схватила сумку. Еще раз посмотрела на
мужчину с безжизненными глазами, в которых не было того обжигающего огня, что
полыхал раньше, и побрела к двери. С каждым шагом она все сильнее чувствовала
грусть и усталость.