— Ой, Лешенька, здравствуй дорогой,
— заулыбалась мне наша вахтерша тетя Катя. — Выписали? Вот и
славно. А мы тут переживали — как там наш Леша?
— Жив, — кивнул я. Подумав, добавил.
— Но еще не очень здоров.
—Так ты на больничном пока, или как?
А кто тебя ножом-то пырнул, узнал?
Вот ведь тетя Катя! Все-то ей надо
знать. Вместо ответа я просто кивнул — мол, на больничном, а потом
пожал плечами — дескать, а кто пырнул не знаю. Но тетя Катя все
понимает без слов. Отдавая мне ключ, сказала:
— Тут без тебя пару раз Петр
Васильевич заходил, я ему ключ давала. Ничего?
— Все правильно, — кивнул я,
мучительно вспоминая — а какой номер комнаты-то у меня? У тети
Кати, вроде бы, спрашивать неловко. Этаж, кажется, второй. Или
третий? Если бы я в своей жизни жил только в одном общежитии, то
возможно, что и запомнил, а я их сменил штуки три.
— Ты чего задумался-то? —
заволновалась вдруг тетя Катя. — Или тебе плохо стало?
— А вот, теть Кать, показалось, что
номер своей комнаты позабыл.
— Так и что тут такого? А номер
твоей комнаты — тридцать четыре.
Тетю Катю чем-то удивить в этой
жизни сложно. Даже постояльцем, который забыл номер комнаты. Так у
нас и не такое иной раз бывает. И номера комнат забывают, а то и
общаги путают. Был как-то случай, когда прошел человек в комнату,
лег спать, а потом выяснилось, что он из другого общежития. А то,
что ключ подошел, так у нас почти все ключи типовые. Рязанов свою
«Иронию судьбы» еще не снял (или уже снял?), но ситуаций схожих не
счесть[1]. А я еще молодец, что вспомнил,
что нынче живу на улице Металлургов, а то ушел бы на Ленина. Там
тоже общага, только семейная и комнаты больше. Мы там с моей
нынешней (или будущей?) супругой прожили два года, пока не получили
квартиру.
— Вот, точно — тридцать четыре, —
хмыкнул я. — Значит, помню еще.
Я пошел на свой третий этаж. Шел
медленно, словно старик, время от времени останавливаясь. Но дошел
до двери, провернул ключ и вошел.
Кажется — все здесь знакомо и,
одновременно, незнакомо. Но так бывает и в собственном доме, если
уезжаешь куда-то — да хоть бы в загранпоездку, недели на две.
Скинув ботинки и, плюхнувшись на
кровать, прямо поверх покрывала, принялся изучать свои «хоромы».
Впрочем, для ясности — они не мои, а государственные и, вообще, о
таких вещах, как «своя квартира», можно забыть лет так .. . на
двадцать. Все тут у нас социалистическое.