До конца рабочего дня оставалась ещё
пара часов, и я решил заглянуть в отделение. Слона надо есть по
кусочкам, как утверждали сладкоголосые менеджеры ХХI века, туманно
намекая, что большую проблему надо решать пошагово. Не знаю,
большой ли проблемой окажется мой выход на службу после
амбулаторного лечения, но предварительно осмотреться не мешало.
Обшарпанные стены, два ряда
сколоченных между собой стульев, частично обезноженных, десяток
дверей в кабинеты вдоль темноватого коридора и тесная дежурка с
единственной камерой — вот и вся матчасть отделения милиции для
успешной борьбы с преступностью. И, конечно, запах. Этот ни с чем
не сравнимый запах казёнщины, микс из ароматов табака, флюидов из
камеры, затхлости, к которому со временем привыкаешь и перестаёшь
замечать, и который после большого перерыва снова бьёт по твоему
обонянию насмерть.
Мой приход не вызвал никакого
фурора. Не у кого было вызывать. Только дежурный Воронин (почти
однофамилец), изображавший голову профессора Доуэля за высокой
стойкой, приветственно махнул мне рукой.
— Привет! Что, уже залатали?
— Залатали, но пока ещё на
больничном.
— А с чем пожаловал? Не заявление ли
писать?
Надо сказать, что любой дежурный как
огня боится новых заявлений (специфика должности), поэтому я не
стал огорчать хорошего человека, сказав, что заглянул по пути
просто так. Воронин сразу потерял ко мне интерес и успокоенно
откинулся на своем стуле, отчего и вовсе перестал быть виден из-за
стойки.
Я решил заглянуть в кабинет
участковых. В мою задачу входило провести предварительную
рекогносцировку, проще говоря осмотреться и вспомнить разные
мелочи, чтобы при выходе с больничного не выглядеть дураком. Вот
где, например, лежат чистые бланки? А где ячейка на мой участок?
Где мои подучётники, в смысле, дела на них?
Дверь оказалась запертой — вообще
замечательно! Так, а где ключ? Логика подсказывала — у дежурного, о
чём я его и спросил.
— Долго под наркозом был? — не в
строчку отреагировал Воронин, и видя мою удивлённую физиономию,
добавил. — Память отшибло?
Прозвучало это как-то не дружески, и
я уже собрался рассердиться, но проследив за его взглядом, всё
понял. За моей спиной на стене висела фанерка с наколоченными
гвоздями, явно для ключей. Фанерка была любовно покрашена в
тёмно-синий цвет в тон стенам. Видимо, в этом году старшине
горотдела удалось где-то добыть только такую краску. Забрав
единственный ключ, я отправился на разведку, решив не реагировать
на грубость дежурного.